Он повернул голову и бросил взгляд на фигуры, появившиеся как будто ниоткуда. Сапфировые чешуйки на боевой броне парившего вперед Зуркоса рассеивали тусклый свет, одеяния из лохмотьев и обносков плясали на незримом ветру. Калитиедиес шагал медленнее, сжимая в одной руке подсвечиваемый скованным огнем скипетр, в другой — болтер. Их ауры пульсировали усталостью после призыва мыслеформ. Позади них маршировали девять воинов Рубрики, их красно-костяные доспехи дымились после перехода в реальность.
+Он готов?+ — поинтересовался Зуркос мысленным голосом, напоминавшим шипение статики и шелест сухого песка.
Берущий Клятвы посмотрел на Мемунима, все еще пытавшегося найти силы встать.
+Да+.
+Он дал ее?+ — спросил Калитиедиес.
Колдун не ответил, но протянул руку — ладонью вверх, раскрыв пальцы. Мемуним поднялся в воздух. Его разум и воля продолжали сопротивляться, пока Берущий Клятвы не усилил хватку. Шлем Мемунима отсоединился и воспарил с чередой щелчков и шипением выравнивающегося давления. Лицо под ним было покрыто ожоговыми шрамами и следами от наложенных швов. Из глаз, рта и ушей текла наполовину свернувшаяся кровь.
+Никто… — начал Мемуним, — никто не знал этого обо мне+.
+Но я знал. Я знаю тебя лучше, чем твой родной отец, который так и не увидел, как ты стал воином. Ты силен, но ты и слаб. Ты задаешься вопросом, что случилось со сном, который привел тебя сюда, и ты смотришь на себя и видишь существо, ютящееся в тенях и водящее дружбу с вороньем. Ты хочешь снова стать чем-то большим, вот только не знаешь как. Ты хочешь следовать за светом, а не выживать в сумраке. — Мемуним повернул голову. Берущий Клятвы встретил его мечущийся взгляд.
Я знаю тебя, Мемуним, и поэтому ты дашь мне то, ради чего я сюда пришел+.
+…службу…+ — мысль Мемунима была смазанным пятном меркнущего сознания.
Зуркос рассмеялся. Звук слился с отдаленным грохотом орудийного огня и гулом сражения, что бушевало у подножия башни.
+Я дам тебе больше, чем ты мог мечтать. От тебя я возьму единственное, что на самом деле важно, — твою клятву+.
Зал погрузился в полнейшее безмолвие. Даже варп стих до слабой дрожи потенциала.
+Ты спрашивал, кто я+, — послал Берущий Клятвы, шагнув вперед.
Его воля дернулась и подняла шлем с головы колдуна. Он стоял достаточно близко, чтобы увидеть, как внезапно расширились глаза Мемунима: лицо с гладкой кожей без единого шрама и выражения, рот, сложенный в неуступчивую черту, а над ним пара глаз, которые вовсе не были глазами. На него из отражения взирали две огненные купели. Он подался вперед, почувствовав, как разум Мемунима отпрянул от такой близости.
— Меня зовут… — сказал он, и звук собственного настоящего голоса заставил колдуна вздрогнуть от удивления. — Меня зовут Астрей.
Шепоты демонов последовали за Ктесием из сна. Он потер морщинистое лицо и сплюнул. На языке ощущался привкус пепла и сахара, что никогда не было хорошим знаком. Он взял с подлокотника каменного трона серебряный кубок с вином и одним махом осушил. Не помогло. Сладковатый жженый запах все еще чувствовался во рту, и будет чувствоваться много часов, а шепоты стихнут еще позже.
Он медленно поднялся, захрустев суставами. Пока он спал, в оставшихся мышцах уже успели появиться новые узлы.
«Спал», — мысль едва не заставила его рассмеяться. Он никогда не спал, если только не заставлял себя, но даже тогда не видел снов.
Ктесий посмотрел на доспехи на стенной раме напротив трона. Медные провода соединяли их с расположенными за стеной плитами механизмов, заряжая батареи и системы. Посох, увитый пергаментами и высохшими полосками кожи, висел рядом с броней.
Он шагнул с трона на кафедру. Ноги задрожали, когда Ктесий перенес на них вес, и привкус пепла и сахара усилил выброс желчи и едва не вызвал рвоту.
Он смерил взглядом двенадцать шагов каменной плитки, отделявшей его от доспехов, и закрыл глаза.
— Не стоит напрягаться, — вздохнул Ктесий и щелкнул пальцами.
Шифры силы отсоединили кабели, сняли броню и посох со стены и подняли в воздух. Он воздел тонкие руки, словно в ожидании объятий. Доспехи начали накладываться на тело — деталь за деталью. Последним в руку лег посох. Ктесий усмехнулся, когда его пальцы сомкнулись на древке. Лица, изображенные на холодном железе и серебре, закривлялись и ухмыльнулись ему. Он проигнорировал их, вместо этого сосредоточившись на чувстве силы, которую давали ему доспехи.