На самом деле Ктесий не был слаб, по крайней мере в понимании смертных. Он мог одним ударом сломать человеку конечность и сражаться многие дни, не чувствуя настоящей усталости. Но понятие силы относительно, и для воина Тысячи Сынов он был изможденным, почти сломленным существом. Во всяком случае, телом. Разум — совсем другое дело!
Он повел плечами и прислушался к урчанию фибросвязок, повторивших движение. Чувство несло успокоение. Когда ему приходилось ходить по «Слову Гермеса» или любому другому кораблю небольшого флота Аримана, он предпочитал делать это закованным в боевую броню. Гильгамош, Киу, Гаумата и другие члены ближнего круга Аримана обычно носили простые одеяния, если впереди не ждала битва. Игнис, конечно же, так не делал, и его редко видели не в огненно-оранжевой терминаторской броне. Ктесий ухмыльнулся при мысли, что из всех братьев по легиону он в чем-то был согласен именно с магистром Разрухи.
Ктесий не отрицал своей слабости. Это был его выбор, один из многих, который он сделал, чтобы узнать имена демонов, которые теперь хранились у него в памяти, только и ожидая, когда он их высвободит. Это знание значило куда больше, чем сила мышц. И все равно он предпочитал среди братьев находиться в доспехах, которые заменяли ему иссохшую плоть. У всего была своя цена, и Ктесий никогда не был глух к этому факту. Он служил Ариману по той же причине, по которой обретенные знания стоили ему тела и души, — это была цена за награду или наказание за прошлые ошибки. Как всегда, все зависело от того, как на это смотреть.
Он кивнул себе и облизнул губы. Скоро начнется. Ариман их призовет, а дальше… а дальше он выполнит свое предназначение.
— А потом что? — вслух сказал Ктесий, прислушиваясь к сухому хрипу собственного голоса. — Как поступит с тобой Ариман, когда все будет сделано?
Он покачал головой. Вопрос не имел приемлемого ответа, а у него не было времени. Ему хотелось наведаться к Атенеуму, прежде чем их вызовут.
С хрустом суставов и урчанием доспехов он вышел из своих покоев.
+Гелио Исидор+, — послал Ариман.
Имя пронизал мягкий, словно шелковая нить, импульс воли. Воин Рубрики находился на железной кафедре, синие доспехи были мертвым грузом, свет в глазах погас. Ариман ждал, позволив своему разуму толику отдыха.
«Терпение — главнейшая добродетель мудрости», — подумал он.
Рубрикант был по-прежнему неподвижен. Пламенеющие чаши над алтарем допивали последние капли масла. Вари снова превратился в необузданный поток, стряхнув навязанный Ариманом порядок. Символы, плывшие по броне рубриканта, словно листья на воде, растаяли.
Он перефокусировал разум, впитывая тишину зала. Помещение представляло собой одну из меньших кузниц на борту «Слова Гермеса». В близлежащих тенях скрывались огромные горнила и пневмомолоты, безмолвные и холодные. Алтарь, который использовал Ариман, на самом деле был плитой наковальни. Когда-то на ее гладкой поверхности металл превращали в листы и придавали форму оружию. Но она хорошо подходила Для его текущих потребностей.
+Гелио Исидор+, — снова позвал он.
Свет в глазах рубриканта начал разгораться. Ариман выдохнул и снова потянулся волей.
Воин Рубрики поднялся с кафедры, рассыпая вокруг пылинки серебряного света. Он выпрямился и обратил кристаллические глаза на колдуна. Тот услышал голос, слишком отдаленный, чтобы разобрать слова, но достаточно громкий, чтобы услышать. На секунду показалось, будто воин зовет его по имени.
Позади с лязгом открылась дверь, и жужжание сервоприводов тяжелых доспехов похитило тишину.
+Успешно?+ — послал Игнис, и разум колдуна наполнился ощущением острых граней и пощелкивающих механизмов.
+Успешно+, — не оборачиваясь, ответил Ариман.
Игнис вошел в помещение, его телохранитель-автоматон загрохотал следом. Машина звалась Жертвенником и сопровождала Игниса повсюду.
Гелио Исидор дернулся в сторону приближающейся пары, а затем с неожиданной скоростью пришел в движение, взметнув и зарядив болтган прежде, чем Ариман заморозил воина на месте. Жертвенник поднял кулаки; орудие на его спине зарядилось с металлическим кашлем.
— Стоять! — рявкнул Игнис, и автоматон тут же замер.
Секунду оба стража недвижно возвышались друг напротив друга, держа оружие наготове.
— Отбой, — приказал Игнис.