— Значит, тебе сейчас не с кем и посоветоваться?
— Нет, я сказала Динни только, почему я от него ушла. Вот и все.
— Сомневаюсь, чтобы Джерри Кореей был очень терпелив.
Клер засмеялась.
— Мы оба не отличаемся долготерпением.
— Где он остановился?
— В «Бристоле».
— Неплохо бы установить за ним наблюдение, — задумчиво проговорил сэр Лоренс.
Клер содрогнулась.
— Недостойное занятие. Да и потом, дядя, я вовсе не хочу портить ему карьеру. Он ведь очень способный человек.
Сэр Лоренс пожал плечами.
— Для меня и для всей твоей семьи твое доброе имя гораздо важнее его карьеры. Давно он здесь?
— Думаю, недавно.
— Хочешь, я с ним повидаюсь и попытаюсь уговорить его дать тебе полную свободу?
Клер не отвечала, а сэр Лоренс смотрел на нее и думал: «Прелестна, слов нет, но очень своевольна. Воля есть, но терпения — ни на грош».
— Виновата я одна, — наконец заявила Клер. — Никто меня не заставлял выходить за него, и я вовсе не хочу обременять тебя этими переговорами. Да он и не согласится.
— Почем знать? — пробормотал сэр Лоренс. — А если все-таки подвернется случай, — попытаться?
— Это было бы замечательно с твоей стороны, но…
— Вот и прекрасно. А пока — безработные юноши умеют быть благоразумными?
Клер рассмеялась.
— О-о!.. Я его вымуштровала. Огромное тебе спасибо, дядя Лоренс. Ты очень мне помог. Я страшная дура, но у Джерри есть надо мной какая-то власть, и, кроме того, я всегда любила рисковать. Прямо не понимаю, как у такой матери может быть такая дочь. Мама ненавидит всякий риск, а Динни признает его только из принципа.
Клер вздохнула.
— Ну, больше не буду тебе надоедать, — и, послав дяде воздушный поцелуй, она вышла.
Сэр Лоренс остался сидеть в кресле. Он размышлял: «Придется и мне вмешаться в эту историю, а история становится все неприятнее. Но Клер еще так молода, надо же для нее что-то сделать. Поговорю-ка я с Динни».
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Горячее время выборов в Кондафорде миновало, и генерал выразил сущность воцарившейся затем атмосферы словами:
— Что ж, они это заслужили.
— А тебя, папа, не пугает мысль о том, как будут ругать этих людей, если им ничего не удастся сделать?
Генерал улыбнулся.
— «Довлеет дневи злоба его», Динни. Клер устроилась?
— Привыкает к работе. Сейчас она занимается главным образом тем, что пишет благодарственные письма людям, выполнявшим перед выборами черную работу, тем, кто вербовал голоса, разъезжая по всему округу.
— А как ей нравится Дорнфорд?
— Говорит, что он удивительно внимателен.
— Его отец был отличным солдатом. Я служил одно время в его бригаде, в бурскую войну.
Он испытующе посмотрел на дочь и спросил:
— О Корвене что-нибудь слышно?
— Да, он приехал.
— Ах вот как! Почему от меня все держат в секрете? В наше время родителям приходится подсматривать в замочную скважину.
Динни нежно взяла его под руку.
— Нет, папа, просто мы бережем вас. Вы ведь очень чувствительные растения, не правда ли, папочка?
— Мы с твоей матерью считаем, что во всем этом весьма мало хорошего. И очень хотели бы, чтобы дело как-нибудь уладилось.
— Но ведь не ценой счастья Клер?
— Нет, — отозвался генерал неуверенно. — Нет, но тут сразу возникает вся сложность вопроса о браке. В чем счастье Клер? Она и сама не знает, и ты не знаешь, и я. Обычно люди, желая выбраться из одной ямы, тут же попадают в другую.
— Значит, и пытаться не стоит? Сидеть в своей яме? Ведь этого как раз и хотели лейбористы, правда?
— Мне следовало бы поговорить с ним, — заметил генерал, словно не слыша, — но я не могу действовать вслепую. Что ты посоветуешь, Динни?
— Не трогай спящего пса, пока он не вскочил, чтобы укусить тебя.
— А ты думаешь, укусит?
— Думаю.
— Плохо, — пробормотал генерал. — Клер еще так молода.
Об этом постоянно думала и Динни. Она сказала сестре в первую же минуту: «Ты должна освободиться». Так же рассуждала она и теперь. Но как добиться свободы? Знание законов о разводе не входило в программу образования Динни. Она слышала, что бракоразводные процессы — дело довольно обычное, ни у нее, ни у ее сверстников не было на этот счет никаких предрассудков. Но родителей развод, вероятно, очень огорчит, особенно если бы Клер пришлось взять вину на себя; это казалось им ужасным позором, и его следовало избежать во что бы то ни стало. Со времени ее трагического романа с Уилфридом Динни бывала в Лондоне очень редко. Каждая улица и особенно парк напоминали о нем и о том отчаянии, которое осталось в душе после разлуки с ним. Но теперь она хорошо понимала, что, какой бы оборот ни приняло дело, Клер нужна поддержка.