Динни вернулась в гостиную, выключила свет и спустилась по винтовой лестнице. В это время снова зазвенел колокольчик. Идя через пустую комнату, она обдумала план действий. «Кажется, дверь открывается внутрь, надо ее за собой захлопнуть». Ее сердце билось; она сделала глубокий вздох, быстро распахнула дверь, вышла и с шумом захлопнула ее за собой. Она очутилась лицом к лицу со своим зятем и отпрянула с превосходно разыгранным изумлением:
— Кто тут?
Он приподнял шляпу. Они молча смотрели друг на друга.
— Динни! Клер дома?
— Да. Но она никого не хочет видеть.
— Вы хотите сказать — не хочет видеть меня?
— Если угодно — да.
Он испытующе смотрел на нее своими дерзкими глазами.
— Что ж, зайду в другой раз. Вам в какую сторону?
— На Маунт-стрит.
— Разрешите вас проводить?
— Пожалуйста.
Она шла рядом с ним и твердила себе: «Будь осторожна!» Когда он был здесь, она относилась к нему иначе, чем в его отсутствие. Недаром все утверждали, что в Джерри Корвене есть какое-то обаяние.
— Вероятно, Клер отзывалась обо мне весьма нелестно?
— Пожалуйста, оставим эту тему: я разделяю ее чувства, каковы бы они ни были.
— Разумеется. Вы образец преданности. Но ведь вы знаете, Динни, до чего она очаровательна.
Он взглянул на нее сбоку, и в его глазах мелькнула усмешка. Она вспомнила видение в ванной — стройную шею сестры, блеск ее кожи, темные волосы и глаза. Половое влечение? Отвратительный термин!
— Вы себе не представляете, какая это мука! — продолжал он. — И потом я всегда был экспериментатором.
Динни вдруг остановилась.
— Она моя сестра, не забывайте.
— Вы убеждены? Вы так не похожи друг на друга, что просто не верится.
Динни молча шла рядом с ним.
— Послушайте, Динни, — вкрадчиво начал он опять. — Ну, я сластолюбец, если хотите, но что из этого? Половое влечение, конечно, заставляет нас делать ошибки. Если вам скажут, что нет, — не верьте. Но такие вещи изживаются, и дело вообще не в них. Пусть Клер ко мне вернется, и она через два года обо всем забудет. Жизнь, которую мы ведем, ей нравится, а я не придирчив. Брак в конце концов не монастырь.
— Вы хотите сказать, что к тому времени вы займетесь экспериментами над кем-нибудь другим?
Он пожал плечами, покосился на нее и улыбнулся.
— Довольно странный разговор, не правда ли? Я хочу заставить вас понять, что во мне живут два человека. У одного — а его-то и следует принимать в расчет — есть свое дело, и он это дело любит. Клер должна держаться за этого человека, потому что с ним она не закиснет. Она будет в самой гуще жизни, среди незаурядных людей, у нее будут интересы и развлечения, а она это любит. У нее будет известная власть, а власть ее привлекает. Другой человек — да, если хотите, его можно кое в чем упрекнуть; но худшее уже позади, или, вернее, будет позади, когда мы снова начнем жить вместе. Как видите, я честен — или бесстыден… называйте, как хотите.
— Но я не понимаю, — сухо возразила Динни, — где же во всем этом любовь?
— Может быть, нигде. Брак основан на взаимной заинтересованности и влечении. Первая с годами растет, второе блекнет, а ведь она именно этого и хочет.
— Я не могу говорить за Клер, но думаю, что это не так.
— Ну, дорогая, вы в этой области еще совершенно неопытны.
— И, надеюсь, никогда не буду. Но мне бы очень не понравилось такое сочетание сделки и порока.
Он рассмеялся.
— А мне нравится ваша прямота. Нет, серьезно, Динни, вы должны на нее повлиять. Она совершает огромную ошибку.
Динни вдруг овладел неудержимый гнев.
— Я думаю, — проговорила она сквозь зубы, — что огромную ошибку сделали вы. Некоторые лошади не терпят плохого обращения, и потом уж с ними ни за что не поладишь.
Он промолчал.
— Вы едва ли захотите, чтобы в вашей семье был развод, — заметил он наконец и пристально посмотрел на нее. — Я уже сказал Клер, что вины на себя не возьму. Очень сожалею, но в этом я тверд. Кроме того, если она ко мне не вернется, то все равно жить, как ей вздумается, я не позволю.
— Вы хотите сказать, что если она вернется, тогда позволите? продолжала Динни сквозь зубы.
— Вероятно, этим дело бы и кончилось.
— Понятно. Пожалуй, нам пора проститься.
— Как вам угодно. Вы считаете меня циником? Не спорю. Но я сделаю все, чтобы Клер вернулась. А если она не вернется, пусть пеняет на себя.
Они остановились под фонарем, и Динни заставила себя посмотреть ему в глаза. Этот человек, с кошачьей усмешкой и неподвижным взглядом, напоминал огромного бесстыдного и безжалостного кота.