Две-три шляпы приподнялись, приветствуя ее. Долговязый человек, сидевший на статной кобыле, уже проехал мимо, натянул повод и вернулся.
— Я так и думал, что это вы. Лоренс сказал мне, что вы в Англии. Вы помните меня? Я Джек Маскем.
А Клер в это время думала: «Отличная посадка для такого рослого человека». Она пробормотала:
— Разумеется!
И вдруг насторожилась.
— Один ваш знакомый будет присматривать за моими арабскими кобылами.
— А, Тони Крум…
— Славный юноша. Только не знаю, достаточно ли он сведущ. Но он энтузиаст… Как ваша сестра?
— Очень хорошо.
— Вы должны были бы привезти ее на скачки, леди Корвен.
— Не думаю, чтобы Динни особенно любила лошадей.
— Я бы скоро заставил ее полюбить их. Помню… — Маскем вдруг умолк и нахмурился. Несмотря на непринужденную позу, его смуглое морщинистое лицо, казалось, затаило что-то, в изгибе рта чувствовалась ирония. Интересно, как бы он отнесся к тому, что она провела эту ночь с Тони в машине.
— А когда прибудут ваши кобылы, мистер Маскем?
— Они сейчас в Египте. Мы их погрузим на пароход в апреле. Вероятно, я сам поеду туда. Может быть, прихвачу и Крума.
— Я бы с удовольствием взглянула на них, — сказала Клер. — На Цейлоне у меня была арабская лошадь.
— Надо будет показать вам Беблок-Хайт.
— Это где-то возле Оксфорда, правда?
— Милях в шести, красивая местность. Так я буду помнить. До свидания!
Он приподнял шляпу, дал шенкеля и отъехал легким галопом.
«Вот невинность разыграла! — подумала Клер. — Надеюсь, не хватила через край. Мне бы не хотелось с ним попасть впросак. Кажется, он очень даже себе на уме. А какие великолепные сапоги! О Джерри даже не спросил!»
Слегка взволнованная, она свернула к Серпентайну.
На освещенной солнцем воде не было ни одной лодки, у дальнего берега плавало несколько уток. Разве не все равно, что думают о ней люди? Да наплевать, как мельнику с реки Ди… [82]. Только действительно ли ему было на всех наплевать? Или он был просто философ? Она уселась на скамейку, на самом солнцепеке, и ей вдруг захотелось спать. В конце концов ночь, проведенная в автомобиле, — не совсем то же самое, что ночь, проведенная не в автомобиле. Клер скрестила руки на груди и закрыла глаза, Она заснула почти сразу.
Мимо нее на фоне яркой воды проходило немало людей, и они удивлялись при виде молодой, элегантной женщины, спящей перед обедом. Два мальчугана с игрушечными самолетами остановились перед нею как вкопанные, рассматривая ее темные ресницы, лежавшие на матовых щеках, и чуть подкрашенные вздрагивавшие губы. Так как у них была гувернантка-француженка и они были благовоспитанные мальчики, им и в голову не могло прийти ткнуть в спящую даму булавкой или вдруг заорать у нее над ухом. Но им казалось, что у нее нет рук, ее скрещенные ноги были как-то странно засунуты под скамейку, и она сидела так, что ее бедра казались неестественно длинными. Мальчики решили, что все это очень занятно, и когда они пошли дальше, один то и дело оборачивался, чтобы взглянуть на тетю еще раз.
Так в этот день, казавшийся совсем весенним, Клер целый час проспала крепким сном человека, который провел ночь не в своей постели.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Прошло еще три недели; за это время Клер виделась с Крумом всего четыре раза. Она собиралась уехать с вечерним поездом в Кондафорд и укладывала вещи, когда овечий колокольчик позвал ее вниз.
За дверью стоял коротенький человечек в роговых очках, чем-то смутно напоминавший секретаря ученого общества. Он приподнял шляпу.
— Леди Корвен?
— Да.
— Простите, я должен передать вам вот это. Вынув из кармана синего пальто продолговатую бумажку, он протянул ее Клер.
Клер прочла:
«Коронный суд. Отдел по делам завещаний, разводов и адмиралтейства. Двадцать шестое февраля 1932 года. По заявлению сэра Джералда Корвена».
Она почувствовала слабость в ногах и подняла глаза, чтобы взглянуть в глаза незнакомца, скрытые очками в роговой оправе.
— О! — вырвалось у нее.
Человек отвесил легкий поклон. Ей показалось, что ему жаль ее, и она быстро захлопнула дверь перед его носом, затем поднялась по винтовой лестнице, села на кушетку и закурила сигарету. Потом развернула на коленях полученную бумагу. Первой мыслью было: «Но это же чудовищно! Я ни в чем не виновата», второй: «Видимо, придется прочесть эту гадость!»
Едва она дошла до слов: «Джералд Корвен, кавалер ордена Бани, имеет честь ходатайствовать…», как у нее возникла еще одна мысль: «Но ведь это как раз то, чего я хочу. Я буду свободна!»
82
Герой песенки про мельника с реки Ди, которому было «наплевать» на людей, «и всем было наплевать на него».