— Ты любишь его?
— Нет. Просто он мне нравится.
— А он тебя любит? — Да.
— И ты утверждаешь, что между вами ничего не было?
— Он поцеловал меня в щеку два раза. По-моему, это все.
— А тогда что же они имеют в виду… говоря, что третьего числа ты провела с ним ночь?
— Мы поехали в его машине в Беблок-Хайт, а когда возвращались, погасли фары. Это случилось в лесу, в пяти милях от Хенли, темнота хоть глаз выколи. Я предложила остаться там и подождать до утра. Мы заснули. И поехали дальше, когда рассвело.
Она услышала, как мать слабо ахнула, а отец словно поперхнулся.
— Ну, а на пароходе? А у тебя дома? Ты же говоришь, что между вами ничего не было, хотя он тебя любит?
— Ничего.
— И это чистая правда?
— Да.
— Конечно, это правда, — вмешалась Динни.
— Конечно! — повторил генерал. — А кто этому поверит?
— Мы не знали, что за нами следят.
— В котором часу он будет здесь?
— С минуты на минуту.
— Ты с ним виделась после того, как получила это?
— Вчера вечером.
— Что он говорит? — Он сделает все, что я захочу.
— Ну, конечно. И он надеется, что вам поверят?
— Нет.
Генерал снова взял повестку и подошел к окну, как бы желая лучше ее рассмотреть. Леди Черрел села. Она была очень бледна. Динни подошла к Клер и взяла ее под руку.
— Когда он приедет, — внезапно заявил генерал, оборачиваясь к ним от окна, — я поговорю с ним наедине, и, пожалуйста, пусть никто до меня с ним не говорит.
— Свидетелей просят удалиться, — пробормотала Клер.
Генерал вернул ей повестку. Лицо у него было расстроенное и усталое.
— Я очень сожалею, папочка. Мы вели себя ужасно глупо. Видимо, добродетель не служит сама себе наградой.
— Ну, мудрость служит, — заметил генерал. Он похлопал ее по плечу и направился к двери, Динни пошла за ним.
— Он верит мне, мама?
— Да, но только потому, что ты его дочь. И он чувствует, что верить не следовало бы.
— Ты тоже это чувствуешь?
— Я верю тебе, потому что знаю тебя.
Клер наклонилась к матери и поцеловала ее в щеку.
— Спасибо, мамочка, милая! Но это слабое утешение.
— Ты говоришь, тебе нравится этот молодой человек? Ты с ним встречалась на Цейлоне?
— Я в первый раз увидела его на пароходе. И потом, знаешь, мама, право, страсть меня сейчас мало привлекает, и я не знаю, когда мое настроение изменится. Может быть, никогда!
— Почему?
Клер покачала головой.
— Я не хочу вдаваться в подробности моей жизни с Джерри даже теперь, когда он оказался таким негодяем и потребовал возмещения убытков. И уверяю тебя, это огорчает меня гораздо больше, чем мое собственное положение.
— Полагаю, этот молодой человек готов последовать за тобой по твоему первому слову и в любую минуту?
— Да. Но я этого не хотела. И потом, я дала тете Эм обещание, вроде клятвы, что буду вести себя хорошо в течение года. И до сих пор я свое обещание выполняю. Конечно, очень соблазнительно не защищаться и получить свободу.
Леди Черрел молчала.
— Ну что же, мама?
— Твой отец вынужден считаться с тем, как это отзовется на твоем добром имени и на имени всей семьи.
— В обоих случаях получится одинаково плохо. Если мы не будем защищаться, вся история пройдет незамеченной. А если будем, то вызовем сенсацию. «Ночь в автомобиле» и все прочее, даже если нам поверят. Ты представляешь себе газеты, мамочка? Они будут полны этим процессом.
— Знаешь, — медленно начала леди Черрел, — то, что ты рассказала отцу о хлысте, произвело на него очень сильное впечатление, и это будет для него решающим. Я никогда не видела, чтобы он так возмущался. Он, вероятно, захочет, чтобы вы защищались.
— На суде я ни за что не упомяну о хлысте. Во-первых, этого нельзя доказать, и потом у меня все же есть гордость, мама.
Динни последовала за отцом в кабинет, который иногда называли «казармой».
— Ты знаешь этого молодого человека, Динни? — Волнение генерала наконец прорвалось.
— Да, и он мне нравится. Он по-настоящему любит Клер.
— А зачем ему понадобилось ее любить?
— Папа, милый, будь человечным!
— Ты веришь ей насчет автомобиля?
— Да. Я слышала, как она давала тете Эм торжественное обещание.
— Странное обещание.
— По-моему, она зря его дала.
— Что?!
— Во всем этом важно только одно: чтобы Клер получила свободу.
Генерал стоял, опустив голову, как будто эти слова заставили его задуматься. Его скулы побагровели.