Сорокадвухлетний «юный» Роджер Форсайт ответил высоким голосом, не соответствовавшим его массивной челюсти:
— Кажется, он по-прежнему живет в Пиннере, или Хайгейте, или еще где-то там.
— Я очень рад, если он еще жив, — пробормотал сэр Лоренс. — Старый Форсайт, — я хотел сказать, ваш кузен, — был о нем очень высокого мнения. Настоящий викторианец.
«Юный» Роджер улыбнулся.
— Присядьте, пожалуйста.
Динни никогда еще не бывала в конторе юриста и с удивлением разглядывала длинные стеллажи вдоль стен с томами свода законов, связки бумаг, желтоватые шторы, уродливый черный камин, где тлела горсточка угля, казалось, не дававшая никакого тепла, развернутый план какого-то имения, висевший за дверью, низкую плетеную корзинку на столе, перья и сургучи, «юного» Роджера — и почему-то ей вспомнился альбом с засушенными водорослями, которые собирала ее первая гувернантка. Но тут ее отец встал и передал одному из защитников повестку, полученную Клер.
— Мы пришли по этому делу.
«Юный» Роджер посмотрел, кому адресована повестка, потом взглянул на Клер.
«Откуда он знает, которая из нас Клер?» — подумала Динни.
— В этом обвинении нет ни слова правды, — заявил генерал.
«Юный» Роджер погладил подбородок и начал читать.
Динни, сидевшая сбоку от него, заметила, что на его лице появилось какое-то жесткое птичье выражение.
Увидев, что Динни смотрит на него, он опустил бумагу и сказал:
— Они, как видно, спешат. Истец подписал свое показание под присягой еще в Египте. Он сделал это, вероятно, чтобы сэкономить время. Вы мистер Крум?
— Да.
— Вы хотите, чтобы мы выступали и от вашего имени?
— Да.
— Значит, останется леди Корвен и вы… А вы, сэр Конвей, выйдите ненадолго.
— Сестре можно остаться? — спросила Клер. Динни встретилась глазами с адвокатом.
— Пожалуйста.
Но искренен ли он, давая это разрешение?
Генерал и сэр Лоренс вышли, и наступило молчание.
«Юный» Роджер стоял, прислонившись к камину, и вдруг поднес к носу щепотку табаку.
Динни заметила, что он худ, довольно высок и у него резко выступает вперед подбородок. Волосы у него были рыжеватые и впалые щеки того же оттенка.
— Ваш отец, леди Корвен, сказал, что в этом… гм… обвинении нет ни слова правды…
— Факты изложены верно, но истолкованы превратно. Между мною и мистером Крумом ничего не было, он только три раза поцеловал меня в щеку.
— Так. Что вы скажете о ночи, проведенной в машине?
— Ничего, — продолжала Клер. — Там не было даже ни одного из этих трех поцелуев.
— Ничего, — повторил Крум, — абсолютно ничего.
«Юный» Роджер облизнул губы.
— Если вы не возражаете, я хотел бы понять ваши чувства друг к другу, если они у вас есть.
— Мы говорим чистую правду, — произнесла Клер четко и звонко, — мы сказали то же самое моим родителям; вот почему я попросила сестру остаться. Правда, Тони?
Губы «юного» Роджера дрогнули. Динни казалось, что он воспринимает это дело не совсем так, как полагалось бы юристу; и в его одежде было что-то несколько неожиданное: то ли жилет, то ли галстук? И потом он нюхает табак… Казалось, в Роджере есть что-то от художника, но он это в себе подавляет.
— Слушаю вас, мистер Крум.
Тони Крум, густо покраснев, посмотрел на Клер почти сердито.
— Я люблю ее.
— Так, — отозвался «юный» Роджер, снова открывая табакерку. — А вы, леди Корвен, относитесь к нему как к другу?
Клер кивнула, ее лицо выразило легкое удивление.
Динни вдруг почувствовала благодарность к Роджеру, который как раз подносил к носу пестрый носовой платок.
— Автомобиль — это несчастная случайность, — поспешно добавила Клер. В лесу было темно, хоть глаз выколи, фары перегорели, нас могли увидеть вместе так поздно ночью, а мы не хотели рисковать.
— Понятно! Простите мой вопрос, но вы оба готовы предстать перед судом и присягнуть, что между вами абсолютно ничего не было, ни в ту ночь, ни в другое время, кроме, как вы сказали, трех поцелуев?
— В щеку, — добавила Клер. — Один на открытом воздухе, когда я сидела в машине, и два других… Где это произошло, Тони?
Тони Крум ответил сквозь зубы:
— У вас на квартире, после того как я не видел вас больше двух недель.
— И ни один из вас не знал, что за вами… гм… следят?
— Мой муж угрожал мне этим, но мы ничего не замечали.
— А теперь, леди Корвен, о вашем уходе от мужа: можете ли вы мне указать причину?