Чей-то голос произнес:
— Корвен versus Корвен и Крум — иск мужа.
Динни судорожно стиснула локоть сестры.
— Если ваша милость соблаговолит…
Уголком глаза она увидела красивое лицо с небольшими бакенбардами, казавшееся под белым париком совсем багровым.
У судьи было лицо не то жреца, не то черепахи, все в складках, взгляд, ушедший в себя; судья внезапно вытянул шею, и глаза его, умные и бесстрастные, словно проникли в душу Динни; она показалась себе до смешного маленькой. И так же внезапно он втянул голову обратно.
Тягучий сочный голос огласил имена и общественное положение сторон, место их брака и жительства; затем голос смолк на минуту и продолжал:
— В середине сентября истекшего года, пока истец был в отъезде по делам службы, ответчица, не предупредив его ни словом, покинула свой дом и уехала в Англию. На пароходе находился также и соответчик. Защита утверждает, что они раньше никогда не встречались. Я же полагаю, что они встречались или, во всяком случае, имели полную к тому возможность.
Динни увидела, что Клер презрительно передернула плечами.
— Как бы там ни было, — продолжал тягучий голос, — бесспорен тот факт, что на пароходе они были неразлучны, и я докажу, что перед концом путешествия соответчика видели выходящим из каюты ответчицы.
Голос продолжал гудеть и закончил словами:
— Господа присяжные, я не буду касаться подробностей того наблюдения, которое было установлено за действиями ответчицы и соответчика, — вы услышите о них от свидетелей, людей многоопытных и почтенных. Сэр Джералд Корвен!
Когда Динни подняла глаза, Корвен уже занял свое место, и его лицо казалось высеченным из еще более крепкого дерева, чем обычно. Она увидела негодование на лице отца, увидела, как судья взялся за перо, а Клер стиснула руки, лежавшие на коленях; как «юный» Роджер прищурил глаза, старшина присяжных слегка приоткрыл рот, а третья женщина на скамье присяжных сделала усилие, чтобы не чихнуть; увидела грязно-бурый налет, лежавший на всем в этом зале, казалось, для того, чтобы загрязнить все, что есть розового, голубого, серебряного, золотого и даже зеленого в человеческой жизни.
Тягучий голос начал задавать вопросы, потом перестал задавать их; его владелец умолк, словно сложил черные крылья, и позади нее заговорил другой голос:
— Вы считали своим долгом, сэр, начать это дело?
— Да.
— Не было ли здесь предубеждения?
— Никакого.
— Ваше требование возмещения убытков — не правда ли, в наши дни это практикуется довольно редко среди уважаемых людей?
— Деньги будут положены на имя моей жены.
— Ваша жена дала вам как-нибудь понять, что желает вашей поддержки?
— Нет.
— Вы удивились бы, узнав, что она не примет от вас ни одного пенни, будь это деньги соответчика или иные?
Динни увидела, как подстриженные усы Корвена шевельнула кошачья усмешка.
— Я ничему не удивляюсь.
— Вы даже не удивились тому, что она ушла от вас?
Динни оглянулась на вопрошавшего. Так вот он, Инстон, о котором Дорнфорд сказал, что ему очень мешает отказ Клер говорить о своей жизни с мужем, — человеку с таким профилем и таким носом ничто не может помешать.
— Нет, это меня удивило.
— Но почему?.. Может быть, вы объясните нам, сэр, почему именно вы удивились?
— Разве жены обычно бросают мужей без объяснения причин?
— Это бывает, когда причина настолько очевидна, что объяснения излишни. Ваш случай был именно таков?
— Нет.
— Что же, по-вашему, явилось причиной ее ухода? Вы больше, чем кто-либо, можете иметь в данном случае определенное суждение.
— Не думаю.
— А тогда кто же?
— Моя жена.