— Между вами и мистером Крумом не было никаких любовных отношений?
— Никаких.
— Вы готовы и в этом присягнуть?
— Готова.
— Было сказано, что…
Динни сидела и слушала, как вопрос следовал за вопросом, не сводя глаз с сестры, удивляясь отчетливости, с какой Клер выговаривает слова, и непоколебимому спокойствию ее лица и всей фигуры. Сегодня голос Инстона звучал настолько иначе, чем вчера, что Динни едва узнала его.
— А теперь, леди Корвен, я хотел бы задать вам еще один вопрос, но, перед тем как ответить на него, прошу вас принять во внимание, что от вашего ответа зависит очень многое. Почему вы ушли от мужа?
Динни увидела, как голова ее сестры чуть откинулась назад.
— Я ушла от него потому, что, оставшись с ним, перестала бы уважать себя.
— Так. Но не можете ли вы сказать нам, почему именно? Вы не совершили ничего такого, чего могли бы стыдиться?
— Нет.
— Ваш муж признал, что за ним есть один проступок… и что он просил у вас прощения.
— Да.
— Что же он сделал?
— Простите меня. Я органически не могу говорить о своей жизни с мужем.
Динни услышала шепот отца: «Ей-богу, она права», увидела, как судья высунул голову; его лицо было повернуто к ответчице, губы полураскрыты.
— Насколько я понял, вы сказали, что не могли оставаться с мужем, не теряя уважения к себе?
— Да, милорд.
— И вы считаете, что, уйдя от него вот так, вы не теряете уважения к себе?
— Нет, не теряю, милорд.
Судья слегка приподнялся всем корпусом и стал поворачивать голову из стороны в сторону, словно стараясь, чтобы его слова были обращены не к определенному лицу, а в пространство:
— Что ж, мистер Инстон… Не думаю, чтобы имело смысл настаивать на этом пункте. Ответчица, видимо, твердо решила не отвечать.
Его глаза, скрытые под опущенными веками, словно продолжали следить за чем-то невидимым.
— Если вашей милости угодно… Еще раз, леди Корвен, вы отрицаете прелюбодеяние с мистером Крумом?
— Решительно отрицаю.
— Благодарю вас.
Динни глубоко вздохнула и приготовилась — сейчас наступит пауза, а затем раздастся тягучий голос:
— А разве вы, замужняя женщина, не считаете прелюбодеянием то, что вы принимали молодого мужчину у себя в каюте, оставались с ним наедине в своей квартире в половине двенадцатого ночи, провели с ним ночь в автомобиле и всюду бывали с ним в отсутствие вашего мужа?
— Само по себе это не прелюбодеяние.
— Прекрасно. Вы утверждаете, что до знакомства на пароходе никогда с соответчиком не встречались. Можете вы тогда объяснить, почему со второго же дня вашего пребывания на пароходе вы уже были с ним необычайно дружны?
— Сначала я не была с ним дружна.
— Ну как же! Все время вместе, верно?
— Часто, но не все время.
— Часто, но не все время — со второго дня?
— Да, пароход есть пароход.
— Совершенно верно, леди Корвен. И вы никогда до тех пор с ним не встречались?
— Насколько мне известно, нет.
— Цейлон ведь не так уж необъятен, и круг общества там ограничен?
— Да.
— Состязания в поло, в крикет и другие развлечения… ведь на них постоянно бывают одни и те же лица.
— Да.
— И все-таки вы никогда не встречали мистера Крума? Странно, не правда ли?
— Вовсе нет. Мистер Крум жил на плантации.
— Но он, вероятно, играл в поло?
— Да.
— А вы, как известно, ездите верхом и вообще интересуетесь спортом?
— Да.
— И все-таки вы с ним не встречались?
— Я уже сказала, что нет. Вы можете спрашивать меня до завтра, я буду отвечать то же самое.
Динни перевела дыхание. Перед ней на мгновение мелькнул образ Клер в детстве, когда ее спрашивали про Оливера Кромвеля.
А сочный голос продолжал:
— Вы, вероятно, не пропускали в Канди ни одного состязания в поло?
— Нет, старалась не пропускать.
— И однажды вы принимали у себя участников состязания?
Динни увидела, что Клер нахмурилась.
— Да.
— Когда это было?
— Кажется, в июне прошлого года.
— Мистер Крум тоже был среди участников, не правда ли?
— Если и был, то я его не видела.
— Принимали его у себя, но не видели?
— Не видела.
— Разве хозяйки дома в Канди обычно не замечают своих гостей?
— Насколько я помню, было очень много народу.
— А теперь взгляните, леди Корвен, на программу этого состязания, может быть, она освежит вашу память.
— Я прекрасно помню это состязание,
— Но вы не помните мистера Крума ни на площадке, ни потом, у вас в доме?