— Нет.
— Когда вы в первый раз поняли, что любите ее?
— На второй или третий день.
— Так сказать, любовь почти с первого взгляда? — Да.
— А вам не пришло в голову, что, раз она замужем, вам следует ее избегать?
— Пришло, но я был не в силах.
— А если бы она вас оттолкнула, то смогли бы?
— Не знаю.
— А она вас действительно оттолкнула?
— Н…нет. Я думаю, что она в течение некоторого времени не замечала моего чувства.
— Женщины на этот счет чрезвычайно догадливы, мистер Крум. Вы серьезно утверждаете, что она не замечала?
— Не знаю.
— Вы пытались скрыть ваши чувства?
— Если вы спрашиваете меня о том, добивался ли я ее любви на пароходе, я отвечу — нет.
— Когда же вы ей открылись?
— Я сказал ей о своем чувстве, когда мы уже приехали, перед тем как сойти на берег.
— Существовали ли какие-либо веские причины для того, чтобы смотреть фотографии именно у нее в каюте?
— Думаю, что никаких.
— Вы вообще-то смотрели эти фотографии?
— Разумеется.
— А что вы делали еще?
— Вероятно, разговаривали.
— Разве вы не помните? Это был исключительный случай, не так ли? Или один из целого ряда подобных же случаев, о которых вы умолчали?
— Это единственный раз, когда я был у нее в каюте.
— Тогда вы не можете не помнить!
— Мы сидели и разговаривали.
— Начинаете припоминать?.. Да? Где же вы сидели?
— В кресле!
— А она?
— На койке. Каюта была очень маленькая, второго кресла не было.
— Палубная каюта?
— Да.
— Увидеть вас там никак не могли?
— Нет, но нечего было и видеть.
— Так вы оба утверждаете. Вероятно, вы все-таки волновались, не правда ли?
Судья вытянул шею.
— Я не хотел бы прерывать вас, мистер Броу, но ведь соответчик не скрывает своих чувств.
— Очень хорошо, милорд. Выражусь яснее: я предполагаю, что именно тогда между вами и имело место прелюбодеяние.
— Его не было.
— Гм!.. Объясните суду, почему же вы, когда сэр Корвен вернулся в Лондон, не отправились тотчас к нему и не признались откровенно, в каких отношениях вы были с его женой?
— В каких отношениях?
— Полноте, сэр! Вы же сами подтвердили, что старались быть все время с нею, влюбились в нее и хотели, чтобы она с вами уехала.
— Но она не хотела уезжать со мной. Я охотно пошел бы к ее мужу, но я не имел на это права, не получив ее разрешения.
— А вы просили у нее разрешения?
— Нет.
— Почему же?
— Она сказала мне, что наши отношения могут быть только дружескими.
— А я думаю, она ничего подобного вам не говорила.
— Милорд, это равносильно утверждению, что я лгун.
— Отвечайте на вопрос.
— Я не лгун.
— По-моему, это ответ, мистер Броу.
— Скажите, сэр, вы слышали показания ответчицы; вы считаете их абсолютно правдивыми?
Динни заметила, как по лицу Крума пробежала судорога; но она надеялась, что больше никто этого не заметил.
— Да, насколько я могу судить.
— Может быть, это не совсем деликатный вопрос, я изменю его; если ответчица утверждает, что она то-то делала, а того-то не делала, считаете ли вы долгом чести всячески поддерживать все ее показания или хотя бы верить им, если не можете их поддержать?
— Мне кажется, и это вопрос не очень деликатный, мистер Броу.
— Я считаю, милорд, необходимым выяснить для присяжных душевное состояние соответчика во время разбирательства данного дела.
— Хорошо, я этого вопроса не сниму, но вы знаете, у такого рода обобщений есть границы.
Динни увидела, как впервые лицо Крума озарилось слабым отблеском улыбки.
— Я очень охотно отвечу на вопрос, милорд. В данном случае нельзя говорить о долге вообще.
— Что ж, поговорим о частностях. По словам леди Корвен, она вполне доверяла вам в том смысле, что вы не станете добиваться ее любви. Это, по-вашему, так?
Лицо Крума потемнело.
— Не совсем. Но она знала, что я стараюсь изо всех сил.
— И время от времени вы не могли с собой справиться?
— Мне не вполне ясно, что вы разумеете, спрашивая, «добивался ли я ее любви», но иногда я свои чувства обнаруживал.
— Иногда? А разве не постоянно, мистер Крум?
— То есть всегда ли было заметно, что я ее люблю? В таком смысле конечно. Этого ведь не скроешь.
— Вот честное признание, и я не хочу ловить вас на слове; но я имею в виду нечто большее, чем одно только внешнее выражение любви. Я разумею прямое физическое выражение этой любви.