— Вот тут мы куда умнее вас, мужчин. Мы ждем, чтобы предел обозначился сам собой; и полагаемся на свою выдержку. А бедняжки мужчины на это не способны. К счастью, в тебе есть что-то женственное. Поцелуй меня. Осторожно, Кокер иногда бросается. Значит, решено: Кит поступает в Харроу.
— Если к тому времени еще будут существовать такие школы, как Харроу.
— Не говори глупостей. Наши школы — вещь куда более вечная, чем любое созвездие. Вспомни, как они процветали во время войны.
— Во время будущей войны они процветать не будут.
— Значит, этой войны быть не должно.
— Если во главе страны стоит «соль нации», войны не избежать.
— Дорогой, неужели ты всерьез веришь во всю эту чепуху насчет наших моральных обязательств и прочего? Мы просто боялись, что Германия нас обскачет.
Майкл взъерошил волосы.
— Да, это прекрасно подтверждает мои слова насчет «соли нации», которой и не снилось многое из того, что творится на свете. И доказывает, что она может выйти с честью далеко не из всякого положения.
Флер зевнула:
— Знаешь, Майкл, нам давно пора купить новый обеденный сервиз.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
После ужина Майкл вышел из дома, не сказав, куда идет. С тех пор как умер тесть и он узнал о Флер и Джоне Форсайте, отношения Майкла с женой оставались как будто прежними; однако в них произошла небольшая, но разительная перемена — Майкл перестал быть подневольным человеком в собственном доме. О том, что случилось почти четыре года назад, не было сказано ни слова: с тех пор у него ни разу не возникало сомнений в верности жены; измена была задушена и погребена. Но хотя внешне Майкл ничуть не изменился, внутренне он стал чувствовать себя более независимо, и Флер это знала. Насчет Уилфрида отец предупреждал его зря. Он все равно ничего бы не сказал Флер. И не потому, что боялся, как бы она не проболталась, — она была не из болтливых, — просто Майкл подсознательно чувствовал, что в таком деле Флер ему не помощник,
Майкл пошел пешком. «Уилфрид влюблен, — думал он, — значит, к десяти он будет дома, разве что на него нашло вдохновение; однако нельзя же писать стихи в такой сутолоке, на улице или в клубе, всякое вдохновение может иссякнуть!» Он пересек Пэл-Мэл и окунулся в лабиринт узеньких улочек, прибежище холостяков, а потом вышел на Пикадилли, где еще царило затишье перед бурей, которая разразится тут во время театрального разъезда. Пройдя переулком, заселенным ангелами-хранителями мужчин — портными, букмекерами и ростовщиками, — Майкл свернул на Корк-стрит. Когда он остановился возле памятного ему дома, было ровно десять часов. Напротив помещалась картинная галерея, где он впервые увидел Флер, и у него чуть не закружилась голова от охвативших его воспоминаний. Целых три года, пока его друг не воспылал вдруг этой нелепой страстью к Флер, которая испортила их отношения, Майкл был fidus Achates [13] Уилфрида. «Ну прямо Давид и Ионафан! [14]» — подумал он, поднимаясь по лестнице, и на сердце у него стало, как прежде, тепло.
Монашеский лик Стака просиял, когда он отворил Майклу дверь.
— Мистер Монт? Приятно вас видеть, сэр.
— Как поживаете, Стак?
— Малость постарел, а в общем, спасибо, держусь. Мистер Дезерт дома.
Майкл вошел и положил шляпу.
Лежавший на диване Уилфрид сразу сел. На нем был темный халат.
— Кого я вижу!
— Как живешь?
— Стак! Дайте нам чего-нибудь выпить!
— Поздравляю тебя, старина.
— Знаешь, а ведь я первый раз увидел ее у тебя на свадьбе.
— Да, почти десять лет назад. Тебе достался цвет нашей семьи, Уилфрид; мы все влюблены в Динни.
— Поверь, я все это отлично знаю, но не хочу о ней говорить.
— Есть новые стихи?
— Да, завтра сдаю в печать книжку, тому же издателю. А ты помнишь первую?
— А как же! Единственное, на чем мне удалось нажиться.
— Эта лучше. Там есть настоящая поэма.
Вошел Стак, неся поднос с напитками.
— Наливай себе, Майкл.
Майкл налил немного коньяку и чуть-чуть разбавил его водой. Потом закурил и сел.
— Когда же свадьба?
— Зарегистрируемся, и как можно скорее.
— Ах так? Ну, а потом?
— Динни хочет показать мне Англию. Пока светит солнце, мы, наверно, будем где-нибудь тут.
— И снова в Сирию?
Дезерт поерзал на мягком диване.
— Еще не знаю, может быть, двинемся куда-нибудь дальше, — пусть решает она.
Майкл поглядел себе под ноги, на персидский ковер упал пепел.