Прошло почти четверть часа, прежде чем она овладела собой и откликнулась на стук — это тетушка наверху стучала в пол, напоминая, что ей давно уже пора завтракать. Она второпях вскипятила чай и пошла наверх. Длинное невыразительное лицо старушки загорелось жадностью, когда она увидела, как толсто намазан маргарином хлеб; но маленькая миссис Гергарт ни слова не сказала ей, что означает это пиршество. Она только смотрела, как ест ее единственная подруга, и слезы все еще стекали по ее покрасневшим щекам, и слова песни все еще звучали у нее в голове:
Потом, так и не сказав ни слова, она побежала постелить свежие простыни на их кровать. Она не находила себе места, никак не могла успокоиться и целое утро все чистила и мыла. В полдень она вышла в сад и сорвала все цветы, какие были в их парнике, — и подснежники, и обилии, и «ангельские слезки» — целую охапку цветов. Она принесла их в гостиную и широко распахнула окно. И солнце осветило цветы, которые она разложила на скатерти, чтобы сложить из них букет счастья. Так она стояла у стола, перебирая цветы и осторожно обламывая кончики их стебельков, чтобы они дольше простояли в воде, и вдруг почувствовала, что кто-то стоит на улице, за окном. Подняв голову, она увидела миссис Клайрхью. Она забыла, как эта женщина отвернулась от нее в трудную минуту, и приветливо крикнула:
— Заходи, Элиза; взгляни, какие у меня цветы!
Миссис Клайрхью вошла; она была одета в черное, скулы у нее выступали сильнее обычного, волосы, казалось, поредели, а глаза стали еще больше. Увидев, что слезы катятся по щекам соседки и что ее резко выступающие скулы совсем мокры от слез, миссис Гергарт вскрикнула:
— Что случилось, милочка?
И та ответила с трудом:
— Мой сыночек!..
Миссис Гергарт бросила «ангельские слезки» и подошла к ней.
— Что с ним? — спросила она.
— Он умер! — сказала миссис Клайрхью. — Умер от гриппа. Нынче его хоронят. А я не могу… не могу…
Слезы душили ее, и она не в силах была больше ничего сказать. Миссис Гергарт обняла соседку и положила ее голову к себе на плечо.
— Я не могу, — всхлипывала миссис Клайрхью. — Не могу найти цветов. И вот, когда я увидела твои, то расплакалась.
— Так вот они, бери! — воскликнула миссис Гергарт. — Возьми их. Ну, пожалуйста, милочка. Возьми — мне так жаль тебя!
— Но как же так, — задыхаясь, проговорила сквозь слезы миссис Клайрхью, — ведь я не заслужила этого.
А миссис Гергарт уже собирала цветы со стола.
— Вот возьми, — сказала она. — Я ведь ничего не знала. Бедное дитя. Бери же! Бедняжка. Но зато он избавился от стольких страданий! Не падай духом, нужно во всем видеть хорошую сторону.
Миссис Клайрхью покачала головой.
— Ты ангел, вот кто ты!
И, схватив цветы, она выбежала из комнаты, а через секунду ее фигура в черной одежде уже мелькнула за окном на залитом солнцем тротуаре.
Миссис Гергарт стояла над опустевшим столом и думала: «Вот бедняжка — я рада, что она взяла цветы. Слава богу, я не сказала, что Макс возвращается!» Она подняла с полу оброненный нарцисс и поставила его в стакан с водой, на солнце. Она все еще стояла, глядя на бледный, тонкий и нежный цветок в грубом стакане, как вдруг раздался стук, и она пошла открыть дверь. На пороге стоял ее муж с большим коричневым бумажным пакетом в руке. Он стоял неподвижно, понурив голову, и лицо у него было совсем серое. «Макс!» вскрикнула она, а в голове у нее шевельнулась мысль: «Он постучал прежде, чем войти! Ведь это его дом, а он постучал!»
— Долли? — сказал он как-то неуверенно, словно спрашивая.
Она, всхлипывая, привлекла его к себе, затащила в комнату и, закрыв дверь, пристально поглядела ему в лицо. Да, это было его лицо, только в глазах у него что-то блуждало, то исчезало, то появлялось, то снова исчезало.
— Долли, — повторил он и сжал ее руку. Она, всхлипнув, прижала его к себе.
— Я нездоров, Долли, — пробормотал он.
— Ну, конечно, мой милый, но скоро ты поправишься… ведь ты теперь дома, снова со мной. Не нужно грустить, милый, не нужно!
— Я нездоров, — снова сказал он.
Она отняла у него пакет и, вынув из стакана нарцисс, прикрепила к его пиджаку.
— А вот и весенний цветок для тебя, Макс, из твоего собственного маленького парника. Ты снова дома, мой милый. Тетушка наверху, а девочки скоро придут. И мы будем обедать.