Слышно, как за стеной кричат: «Ливенз!» Судья наклоняется вперед, сурово и вместе сострадательно смотрит на девочек. Входит Ливенз. У него спокойные манеры, волосы с проседью. Вместо воротничка — шарф. Он останавливается возле свидетельской ложи.
Вы их отец? Почему вы не держите своих девочек дома? Как это вышло, что они бродят по улицам?
Ливенз. У меня нет дома, ваша милость. И сам я не живу, а с хлеба на воду перебиваюсь. У меня нет работы, и мне не на что их прокормить.
Судья. Как это так нет дома?
Ливенз (сконфуженно.) Жена-то моя ушла из дому и заложила все вещи.
Судья. Но как же вы это допустили?
Ливенз. Ваша милость, как я мог ей помешать? Она это сделала, когда я ушел искать работу.
Судья. Вы плохо с ней обращались?
Ливенз (выразительно). Ни разу за всю жизнь и пальцем ее не тронул, ваша милость.
Судья. Так в чем же дело? Она пила?
Ливенз. Да, ваша милость.
Судья. И была распутного поведения?
Ливенз (тихо). Да, ваша милость.
Судья. А где она сейчас?
Ливенз. Я не знаю, ваша милость. Она ушла с мужчиной, и после этого я…
Судья. Да, да. Кто знает о ней что-нибудь? (К лысому констеблю.) Здесь она известна?
Инспектор. В этом участке нет, ваша милость, но я установил, что она хорошо известна…
Судья. Да, да, этого достаточно. (К отцу.) Так вы говорите, что она ушла из дому и бросила этих девочек. Можете вы их обеспечить? На вид вы человек крепкий.
Ливенз. Так оно и есть, ваша милость. Я бы и рад работать, да хоть умри, ничего не могу найти.
Судья. А вы пытались?
Ливенз. Я все перепробовал, ваша милость, все, что было в моих силах.
Судья. Ну, ну.
Молчание.
Инспектор. Если ваша милость думает, что к этому есть соответствующие основания, мы охотно возьмем девочек.
Судья. Да, да, я знаю, но у меня нет доказательств того, что этому человеку не может быть доверено воспитание собственных детей. (Поднимается и снова идет к камину.)
Инспектор. Ваша милость, но если они останутся у отца, мать может получить к ним доступ.
Судья. Да, да, их мать, конечно, лицо неподходящее для общения с детьми. (К отцу.) Ну, что вы скажете?
Ливенз. Ваша милость, я могу сказать только одно: если б мне достать работу, я бы с радостью их кормил. Но что я могу сделать, ваша милость? Я сам перебиваюсь с хлеба на воду, живу в ночлежке. Сил у меня хватает, я хочу работать… не так уж я слабее других… Но, видите, ваша милость, после лихорадки волосы у меня поседели (дотрагивается до волос), это тоже не в мою пользу. И вот мне все как-то не везет…
Судья. Да, да. (Медленно.) Что ж, я думаю, все основания налицо. (Не спуская пристального взгляда с маленьких девочек.) Хотите вы, чтобы этих девочек поместили в приют?
Ливенз. Да, ваша милость, конечно, хочу.
Судья. Ну, я откладываю рассмотрение этого дела на неделю. Через неделю приведете их снова. Если к тому времени обстоятельства не изменятся, я отдам распоряжение.
Инспектор. Ровно через неделю, ваша милость.
Лысый констебль, взяв девочек за плечи, выводит их. Отец идет следом. Судья, вернувшись на место, наклоняется к секретарю и что-то тихо ему говорит.
Бартвик (прикрывая рот рукой). Печальный случай, Роупер, очень тяжелое положение вещей.
Роупер. В полицейских судах слушаются сотни подобных дел.
Бартвик. Весьма печально! Чем больше мне приходится с этим сталкиваться, тем более важным кажется мне вопрос о положении народа. Я твердо решил встать на защиту их прав в парламенте. Я внесу предложение…
Судья прекращает разговор с секретарем.
Секретарь. Переходим к делам, назначенным к повторному слушанию!
Бартвик замолкает на полуслове. Движение в зале, и из двери для публики появляется миссис Джонс. Джонс в сопровождении полисменов входит из двери для заключенных и вслед за миссис Джонс поднимается на скамью подсудимых.
(Джемс Джонс, Джейн Джонс.)
Судебный пристав. Джейн Джонс.
Бартвик (шепотом). Кошелек… в деле ни в коем случае не должен фигурировать кошелек, Роупер. Как бы все это ни обернулось, вы не должны допустить, чтобы история с этим кошельком попала в газеты.
Роупер кивает.