— Вы не ушиблись? — еще издали крикнул Шелтон, с трудом переводя дух, и, подбежав, тоже схватил лошадь под уздцы. — Ох, уж эти автомобили!
— Не знаю, — ответила она. — Пожалуйста, отпустите уздечку: моя лошадь не подпускает к себе чужих.
Шелтон повиновался и стал смотреть, как молодая женщина успокаивает лошадь. Наездница была довольно высокая, в серой амазонке и серой шляпе; и вдруг Шелтон признал в ней миссис Фолиот, о которой они говорили за завтраком.
— Ну вот, теперь лошадь будет стоять смирно, — сказала она. Пожалуйста, подержите ее минуту.
Она передала ему поводья и прислонилась к решетке ворот. Она была очень бледна.
— Надеюсь, вы не сильно ушиблись? — сказал Шелтон. — Он стоял совсем рядом с ней и отлично мог разглядеть ее лицо — необычное, немного плоское, загадочное лицо с широкими скулами, дышащее страстью и огнем, несмотря на безжизненную бледность. Ее крепко сжатые, чуть улыбающиеся губы были бледны; светлыми были и серые, глубоко сидящие глаза с зеленоватыми искорками, и очень светлыми — пепельные волосы, выбившиеся из-под серой шляпы.
— С-спасибо! — сказала она. — Сейчас мне станет лучше. Мне очень жаль, что я причинила вам беспокойство.
Она прикусила губу, потом улыбнулась.
— Я убежден, что вы ушиблись. Разрешите, я сбегаю… — запинаясь, пробормотал Шелтон. — Я мигом приведу кого-нибудь на помощь.
— На помощь? — повторяла она с каким-то деревянным смешком. — О нет, благодарю вас!
Она отошла от ворот и, перейдя дорогу, остановилась у лошади, которую держал Шелтон. Чтобы скрыть свое смущение, Шелтон стал смотреть на ноги лошади и вдруг заметил, что она не наступает на одну ногу. Он ощупал ее.
— Боюсь, что ваша лошадь повредила себе колено: оно распухло.
Она снова улыбнулась.
— Ну, значит, мы оба калеки.
— Она будет хромать, когда остынет. Не хотите ли оставить ее здесь, в конюшне? А вас, по-моему, нужно отвезти домой в экипаже.
— Нет, благодарю вас. Если я в состоянии ехать на ней, то она довезет меня. Помогите мне сесть в седло.
Голос ее звучал так, словно она была чем-то обижена. Осмотрев ногу лошади, Шелтон поднялся с колен и увидел Антонию и Тоддлса, остановившихся немного поодаль. Возвращаясь с прогулки, они вышли на дорогу через калитку в изгороди.
Тоддлс тотчас же подбежал к Шелтону.
— Мы все видели, — прошептал он. — Здорово она трахнулась! Могу я чем-нибудь помочь?
— Подержи поводья, — сказал Шелтон и перевел взгляд с одной женщины на другую.
Бывают минуты, когда выражение чьего-то лица до боли ясно запечатлевается в памяти. Для Шелтона эта была как раз такая минута. Лица двух женщин, стоявших совсем рядом, одно — под алой, другое — под серой шляпой, являли собой необычайный, разительный контраст. Антония раскраснелась, глаза ее стали совсем синими: тень испуга и сомнения скользнула по ее лицу, оставив на нем след недоуменного вопроса.
— Быть может, вы пройдете к нам и отдохнете? Мы могли бы отправить вас домой в коляске, — сказала она.
Дама, которую называли миссис Фолиот, держась рукой за седло и кусая губы, улыбалась загадочной улыбкой, и так случилось, что лицо ее запомнилось Шелтону — ее пепельные волосы, ее бледность и пристальный, полный презрения взгляд.
— О нет, благодарю вас! Вы очень любезны.
И тотчас застенчиво-дружелюбное, неуверенное выражение исчезло с лица Антонии, уступив место холодной враждебности. Она посмотрела на них обоих долгим ледяным взглядом и, повернувшись, пошла прочь. Рассмеявшись коротким резким смехом, миссис Фолиот приподняла ногу, и Шелтон помог ей сесть в седло. Он услышал, как она охнула от боли, когда он подсаживал ее, но, взглянув на нее, увидел, что она улыбается.
— Во всяком случае разрешите мне проводить вас, — поспешил предложить он. — Я хочу быть уверен, что вы доберетесь благополучно.