— Мне думается, она приходила ко мне, — сказал он. — Я даже как будто помню, что она плакала. Добры ли вы к ней?
— Я старался.
Лицо мистера Стоуна вдруг покраснело.
— У вас нет детей, — проговорил ом с болезненным усилием. — Вы живете как супруги?
Хилери отрицательно покачал головой.
— Вы чужие друг другу?
Хилери наклонил голову. Последовало долгое молчание. Мистер Стоун перевел взгляд на окно.
— Без любви не может быть жизни, — проговорил он наконец и опять посмотрел на Хилери.
— Она любит другого?
И снова Хилери покачал головой. Когда мистер Стоун заговорил, было ясно, что он говорит про себя:
— Не знаю, почему, но я рад этому. Вы любите другую?
При этом вопросе брови Хилери сдвинулись.
— Что вы называете любовью?
Мистер Стоун не ответил. Он, очевидно, был погружен в глубокие размышления. Губы его начали шевелиться:
— Любовью я называю забвение самого себя. Часто бывают союзы, в которых только проявляются инстинкты пола или сосредоточенность на самом себе…
— Это верно, — прошептал Хилери.
Мистер Стоун поднял голову — лицо у него было напряженное, растерянное.
— Мы обсуждаем! что-то?
— Я говорил о том, что для вашей дочери будет лучше, если я временно уеду.
— Да, вы чужие друг другу, — сказал мистер Стоун.
— У меня есть на совести одно дело, о котором я должен рассказать вам до того, как уехать. А потом решайте сами, сэр. Та молодая девушка, которая приходит к вам работать, больше уже не живет там, где жила прежде.
— На той улице… — начал было мистер Стоун.
Хилери быстро продолжал:
— Она была вынуждена переехать, потому что муж той женщины, у которой она снимала комнату, увлекся ею. Он сидел в тюрьме и завтра выходит на свободу. Если девушка будет продолжать ходить сюда, он, конечно, сможет ее разыскать. Боюсь, что он опять начнет ее преследовать. Вы меня поняли, сэр?
— Нет, — ответил мистер Стоун.
— Этот человек, — терпеливо разъяснил Хилери, — жалкое, грубое существо, он был ранен в голову и не вполне отвечает за свои поступки. Он может обидеть девушку.
— Как обидеть?
— Он уже поранил штыком свою жену.
— Я поговорю с ним.
Хилери улыбнулся.
— Боюсь, что слова тут едва ли помогут. Она должна скрыться.
Воцарилось молчание.
— Моя книга! — проговорил мистер Стоун.
Хилери словно что ударило, когда он увидел, как вдруг побелело лицо старика. «Надо, чтобы он проявил силу воли, — подумал он. — Когда я уеду, она все равно сюда больше не придет».
Но он просто не мог видеть трагические глаза мистера Стоуна и, коснувшись его рукава, сказал:
— Быть может, сэр, она согласится на риск, если вы попросите.
Мистер Стоун не ответил, и Хилери, не зная, что еще сказать, отошел к окну. В негустой тени, где не было ни слишком тепло, ни слишком холодно, дремала Миранда, положив мордочку на лапы и слегка оскалив белые зубы.
Снова раздался голос мистера Стоуна:
— Вы правы: я не могу просить ее, чтобы она так рисковала!
— Вот она идет по саду, — сказал Хилери хрипло. — Позвать ее?
— Да.
Хилери знаком предложил девушке зайти.
Она вошла, неся в руке крохотный букетик ландышей. При виде мистера Стоуна лицо у нее погасло; она стояла молча, подняв букетик к груди. Поразителен был этот переход от трепещущей надежды к мрачному унынию. На щеках у нее вспыхнули красные пятна. Она перевела взгляд с мистера Стоуна на Хилери и снова на мистера Стоуна. Оба они смотрели на нее, не отрываясь. Все трое молчали. Грудь маленькой натурщицы начала тяжело вздыматься, словно после быстрого бега.
— Смотрите, мистер Стоун, что я вам принесла, — сказала она чуть слышно и протянула ему букетик ландышей. Но мистер Стоун не шевельнулся. — Они вам разве не нравятся?
Глаза мистера Стоуна по-прежнему были прикованы к ее лицу.
Хилери не вынес этого напряжения.
— Ну как, сэр, вы сами ей скажете или мне сказать?
Мистер Стоун заговорил:
— Я постараюсь дописать книгу без вашей помощи. Вы не должны подвергаться риску. Я не могу допустить этого.
Маленькая натурщица водила глазами из стороны в сторону.
— Но мне нравится писать, когда вы диктуете, — сказала она.
— Этот человек может вас обидеть, — сказал мистер Стоун.
Маленькая натурщица взглянула на Хилери.
— А мне все равно, я его не боюсь, я могу сама за себя постоять, мне это не в первый раз.
— Я уезжаю, — проговорил Хилери тихо.
Кинув на него отчаянный взгляд, будто спрашивая: «а я — я тоже еду?» маленькая натурщица застыла на месте.