В то время мы с Кэти уже постоянно встречались, но мне было очень трудно, даже невозможно, ухаживать за ней так, как мне бы того хотелось. Я чуть ли не каждый вечер в неделю торчал за своими барабанами, а Кэти весь день работала: она была продавщицей в супермаркете. Нам приходилось изловчаться, чтобы использовать малейшую возможность побыть вдвоем. Иногда мы встречались в кино на сеансе в 17.30, а потом приходила моя очередь отправляться на работу.
Я купил ей в Гамбурге восхитительное платье в японском стиле, с разрезом на юбке. Она до сих пор не представила меня своей семье, и, чтобы отдать ей свой подарок, я решил заскочить к ней в Уолтон, пригород Ливерпуля, без предупреждения. По дороге я спрашивал себя, какого рода прием мне окажут. Дверь мне открыл ее брат Ричи, я спросил у него, дома ли Кэти.
— Это ты — Пит? — осведомился он.
Он сказал, что она отправилась танцевать — это меня ничуть не удивило — и пригласил меня зайти.
Я был представлен его матери, окинувшей долгим взглядом мои кожаные куртку и штаны. Я понял, что готов провалить этот суровый экзамен, но тут Ричи пришел мне на выручку:
— Хочешь пива? — спросил он.
Мы провели несколько часов в пабе, где моя одежда тоже привлекала всеобщее внимание; только на следующий день я смог увидеться с Кэти. Все обошлось: я успешно сдал семейный экзамен.
Где-то в середине июня меня навестил Джо Фланнери, менеджер группы под названием «Все звезды Ли Кэртиса» («Lee Kurtis The All-Stars») и друг детства Эпстайна. Он завел со мной разговор, который меня немало озадачил:
— Когда ты к нам присоединишься, Пит? — спросил он.
Его вопрос застиг меня врасплох. Я усмехнулся: вот уж вздумал на чем меня поймать, держи карман шире.
— Шутишь, что ли?! — сказал я, — с чего бы это мне вдруг уходить из БИТЛЗ, да еще в тот самый момент, когда нам так повезло с «Парлофоном»?
— Считай, что я тебя предупредил, — сказал он серьезным тоном, пробормотав что-то вроде: «Ходят тут всякие слухи».
Так он это и оставил.
Что еще за слухи? У меня не было никогда ни малейшего намерения расставаться с БИТЛЗ после двух проведенных вместе лет, после всего проделанного пути. Но слова Джо меня насторожили. Может, была какая-нибудь договоренность, которую наш друг Эпстайн держит от меня в секрете? Может, были какие-нибудь разговоры о том, чтобы меня заменить, или просто выкинуть?..
На следующий уик-энд мы играли в танцзале «Плаза» в Сент-Хеленсе, и по окончании вечера я решил сказать Брайану пару слов и передать ему мой разговор с Фланнери. Эппи некоторое время молчал, по обыкновению покраснев, затем принялся что-то лепетать.
Я спросил:
— Скажи, Брайан, были у БИТЛЗ планы заменить меня кем-нибудь?
— Уверяю тебя как твой менеджер, — ответил он очень убежденно, — не было никаких планов заменить тебя, Пит.
Его ответ меня удовлетворил. Мои сомнения счастливо разрешились, и я не думал больше об этом. Наша бурная жизнь продолжалась, мы по-прежнему были друзьями, вместе дурачились, вместе пили, вместе путешествовали.
Поступило даже предостережение со стороны Брайана, что мои отношения с Кэти «могут вредно сказаться на нашей работе». Из этого я заключил, что никаких перемен в ближайшем будущем не предвидится.
В конце июля Джордж Мартин дал знать группе, что запись запланирована на сентябрь. Но, точно так же, как после прослушивания в «Декке», меня держали в полном неведении относительно этой новости. Джон, Пол и Джордж были немедленно извещены о решении «Парлофона», но не сказали мне ни слова. Даже не намекнули. Я был проинформирован несколько позднее, и в самой жестокой форме.
Приблизительно две недели спустя после известия из «Парлофона», вечером в среду 15 августа, мы играли в «Каверне», а после концерта, как обычно, вместе обсуждали аранжировки для вечера в танцевальном зале «Речного парка» в Честере («Riverpark Ballroom» in Chester), где нам предстояло играть на следующий день. Как всегда, мы с Нейлом Эспиноллом должны были на машине захватить остальных БИТЛЗ по дороге на концерт.
Леннон как раз собирался уходить, и я сказал ему:
— Я заскочу к тебе завтра, Джон.
— Нет, — сказал он, — у меня другие планы.
В тот момент мне это вовсе не показалось странным, хоть и не вписывалось в обычную программу. Джон переживал сложный период: через неделю он должен был жениться на Синтии, которая уже была беременна.
В тот же вечер, еще до того как я покинул клуб, Брайан сказал мне, что хотел бы меня видеть в своем офисе на Уайтчепел завтра в десять утра. В этом опять-таки не было ничего такого, что могло бы меня насторожить: так было заведено, что мы с ним часто виделись в офисе, чтобы поговорить о делах БИТЛЗ и обо всяких сопутствующих «причиндалах» — о транспорте и аппаратуре, все еще находившейся у меня.
На следующий день Нейл отвез меня в центр города и высадил на Уайтчепел. Когда я поднялся на второй этаж, я обнаружил там совершенно растерянного Брайана. Он трещал без умолку и болтал обо всем, только не о работе. Это был совсем не его стиль. Было совершено очевидно, что это — какая-то особая диверсионная тактика, и я чувствовал, что его занимает что-то очень важное.
Наконец, он собрался с духом и сбросил мне на голову бомбу:
— Ребята хотят, чтобы ты ушел и уступил свое место Ринго…
Я был сражен наповал и даже не мог подыскать слов в ответ. Только одно снова и снова поднималось в душе: почему, ну почему?
— Они думают, что ты не очень хорошо справляешься с барабанами, Пит, — продолжал Брайан, — и так же думает Джордж Мартин.
— Я считаю, что справляюсь с ними так же хорошо, если не лучше, чем Ринго, во всяком случае я слышал, что так говорят.
Затем я спросил:
— Ринго уже знает об этом?
— Он начинает в субботу, — сказал Эппи.
Так значит, все было тщательно спланировано. За моей спиной уже давно готовился заговор, и ни у кого из БИТЛЗ не хватило мужества сказать обо всем мне в лицо. Они предоставили Брайану всадить мне в спину нож, выждав до самой последней минуты. И даже Ринго в этом участвовал, — Ринго, которого я считал своим приятелем до этого рокового дня. Мы с ним по-настоящему дружили и после первой поездки в Гамбург виделись так часто, как только могли. Мы нередко встречались днем в «Каверне», где собиралось много музыкантов. Встречались мы и в других местах, если выступали на одном и том же концерте, и конечно же, у меня, когда Рори Сторм играл в «Касбе».
Эпстайн сделал еще одно усилие и продолжил программу этой волнующей встречи:
— Осталось всего несколько выступлений до прихода Ринго. Ты будешь играть?
— Да, — произнес я, совершенно не сознавая, что говорю, такая сумятица творилась у меня в голове.
Как же такое могло случиться со мной? Зачем Джону Леннону, Полу МакКартни и Джорджу Харрисону понадобилось целых два года, чтобы придти к заключению, что мой стиль игры недостаточно хорош для них?
Как в тумане, я вышел из офиса Брайана. Нейл ждал меня внизу.
— Что случилось? — спросил он, как только увидел меня. — Ты похож на привидение.
— Они меня выгнали — сказал я. Нейл едва мог поверить.
Мы отправились в «Грейпс» — как следует накачаться пивом.
— Все, чего мне сейчас хочется, это собраться с мыслями, — сказал я ему.
Он был действительно потрясен и унижен этой внезапной оглушительной новостью также, как я. Он даже начал говорить о том, что бросит свою работу дорожного менеджера.
— Это не повод, — сказал я ему, — не будь идиотом, БИТЛЗ скоро выберутся наверх.
Я принялся убеждать его не делать ничего необдуманного, и он остался с БИТЛЗ. В один прекрасный день и он узнал, что значит быть знаменитым, став директором очень оригинального предприятия, а именно корпорации «Эппл», учрежденной БИТЛЗ для того чтобы самим вести свои дела. Возвращаясь назад, нужно сказать, что мы с ним стали видеться все реже и реже, и кончилось тем, что мы разошлись в противоположных направлениях, хотя он, несмотря ни на что, продолжал жить под моей крышей. После успеха «Love Me Do» он стал для БИТЛЗ совершенно необходим, поскольку группа вынуждена была перемещаться на все более длинные дистанции. Начало 1963 года стало началом гастролей: сперва в Экосс, а потом и по всей стране. Скоро Нейл, Брайан и БИТЛЗ окончательно обосновались в Лондоне, и таким образом я совершенно потерял их из виду на многие годы.