Позже просочились слухи, что он принимал антидепрессанты. Среди побочных эффектов этих препаратов были бессвязные монологи, представлявшие собой поток сознания и предназначенные не столько для окружающих, сколько для него самого, а также резкая смена настроения, от самобичевания до прославления собственной исключительности.
Может быть, таким образом Джон Леннон пытался убежать от самого себя, пребывая в том месте, которое в глубине души считал неподходящим? Ясно одно — избегая влияния жены, он стал все чаще проводить отпуск в одиночестве в дальних странах — Бермуды, Кейптаун, Гонконг — подальше от Дакоты, где их жизнь с Йоко совсем не была похожа на блаженство Филлис и Коридона в Аркадии.
Йоко превратилась в расчетливого бизнесмена, умело представляя интересы Джона и делая выгодные инвестиции в недвижимость и сельское хозяйство. Его теперешняя «работа» состояла из попытки написать третью книгу — примерно 200 страниц безумия в стиле «In His Own Write», — а также игры на акустической гитаре после завтрака. Побренчав некоторое время, он приходил к выводу, что все отрывки, которые он пытался соединить в единое произведение, были неинтересными. Затем из–под его пальцев начинали слетать старые аккорды, напоминавшие о временах молодости. Им овладевало мечтательное настроение, и с губ слетал невольный вздох. Возможно, завтра он найдет в себе силы решительно взяться за дело. И действительно, какой смысл вновь и вновь раскапывать истощившуюся золотую жилу творчества в тщетной надежде найти россыпи?
Когда его бывший соавтор Пол Маккартни заявился в Дакоту с шестиструнной гитарой в руках, то был обескуражен отказом Джона, который сказал в переговорное устройство: «Пожалуйста, звони перед тем, как приходить. Это не 1956 год, и теперь нельзя просто появиться на пороге. Сначала ты должен позвонить». Леннон также не вышел в гостиную своего дома, где Маккартни, Харрисон и Старр встречались с Йоко, чтобы обсудить дальнейший раздел империи Beatles.
Тем не менее, несмотря на усиливающиеся слухи о превращении Леннона в «Говарда Хьюза поп–музыки», и Майк Маккартни — брат Пола, и Джерри Марсден имели возможность общаться с ним. «Я не видел Джонни много лет, с тех пор как он поселился в Штатах, — вспоминал Джерри, — и ничего не знал о нем, за исключением того, что мог прочесть в газетах. Но однажды, будучи в Нью–Йорке, я после почти десяти лет молчания позвонил ему, и мне показалось, что времена Гамбурга вернулись». Более того, один журналист, случайно встретившийся с Ленноном где–то на Бермудах, затем рассказывал, что окруженный мифами Джон не только не сдал позиций, но что его творческий источник вовсе не иссяк, как считали остальные. Это подтвердилось в августе 1980 года, когда Джон и Оно записали новый материал, достаточный для выпуска двух альбомов.
Первый из них, «Double Fantasy» — его вполне можно отнести к жанру «легкой музыки», — был издан той же осенью, когда, подобно очнувшемуся от сна Рипу Ван Винклю, пребывавший в прекрасной форме 40–летний музыкант вновь стал давать интервью, демонстрируя прежнюю самоуверенность. Он даже поговаривал о том, чтобы вернуться на сцену — в эпоху, когда такие электронные новшества, как программируемые пульты и графические эквалайзеры, давали бой плохой акустике залов. Он также понимал, что на стадионах и в выставочных центрах — особенно в США и Германии — выступление Мафусаила от поп–музыки способно по–прежнему собрать огромные толпы. В окружении вздымающихся к небу трибун, гигантских видеоэкранов и мачт с прожекторами, похожих на нефтяные вышки, его голос будет звучать громче и яснее, чем когда–либо раньше.
Возможно, многие из преданных поклонников Джона предпочли бы, чтобы он остался «безмолвной» легендой, а не делал попыток развеять миф о своей творческой смерти, рискуя потерпеть унизительный провал. Они не желали возвращения того, чей успех будет основываться на жалости с примесью нездорового любопытства — Джуди Гарланд среди героев поп–музыки бурных 60–х. Пусть сохранится лишь память о «тряске драгоценностями» во время исполнения «Twist And Shout» на концерте в лондонском театре Принца Уэльского и о силуэте с полусогнутыми ногами, освещенном софитами на «Ed Sullivan Show». В противном случае милая сердцу загадка исчезнет.