Стюарт кричал, и кровь струйками стекала по его лицу, но это не остановило нападавших. Избиение продолжалось, и после одного из ударов, в голову над левым ухом, он потерял сознание. Развлечение закончилось, и его оттащили на кучу мусора.
Очнувшись, Стюарт почувствовал не слабость, а острую боль, гнездящуюся в самой глубине мозга. Как будто ржавые и надтреснутые церковные колокола нехотя начинают приходить в движение, издавая яростный нестройный звон. Сквозь заволакивающий сознание туман и боль он слышал стихающий звук шагов и голос Джона.
— Я вас всех достану! — в бессильной ярости выкрикивал Леннон. — Вы от меня не уйдете! Я приведу сюда друзей, и они выбьют из вас все дерьмо! Я вас всех достану!
Невыносимый грохот в голове Стюарта смолк так же внезапно, как и в последующие годы, когда время от времени это повторялось и мучительная агония сменилась просто сильнейшей головной болью. Перед его затуманенным взором появилось лицо Джона, освещенное желтым светом уличного фонаря. Губы его были разбиты.
— Ты в порядке?
— Как я выгляжу?
— Можно сказать так: ты похорошел. Губы у тебя всегда были уродливыми.
В комиксах про Энди Каппа, которые печатаются в «Daily Mirror», Капп — пьяница и волокита — ругает характер своего друга, сидя в баре с огромной кружкой пива. Парень на соседнем табурете добавляет от себя несколько нелестных замечаний, но в ответ получает не мрачное одобрение, а апперкот: «Как ты смеешь так говорить о моем друге!» Дружеские отношения между Стюартом Сатклиффом и Джоном Ленноном охватывают область не только запретную, но и необъяснимую для посторонних. Чем еще можно объяснить внезапные примирения после многочасовых перебранок, тайные намеки во внешне невинном замечании, после которых один из них уходил, хлопнув дверью, и непонятные другим шутки? Возможно, Леннона и Сатклиффа неправомерно сравнивать с Давидом и Ионафаном, но Джун Ферлонг, одна из натурщиц Ливерпульского регионального колледжа искусств, убеждена, что никогда «не встречала парней, которые были бы так близки, как эти двое». Более того, их дружба вызывала у Джорджа и особенно у Пола ощущение ревности, подобное тому, какое возникает у ребенка, когда другие дети в семье мешают его длительному общению с обожаемым старшим братом. По той же причине Леннон поначалу расстроился, когда Сатклифф и Астрид Кирхгерр влюбились друг в друга, хотя это могла быть просто зависть, поскольку девушка нравилась ему самому.
Неоспоримо одно. Во время бурной юности, предшествовавшей такой же беспокойной зрелости, никто — как полагает Джонни Бирн — не был так близок с Ленноном, как Стюарт. Тем не менее история жизни Сатклиффа до его знакомства с Ленноном в 1959 году не менее интересна, чем известная всем история жизни его товарища. Стюарт родился 23 июня 1940 года в Эдинбурге и был первым отпрыском союза, который поверг в шок родственников его отца. Чарльз Сатклифф женился на католичке Милли Кронин — и это в то тревожное время, когда многие шотландцы ставили знак равенства между папизмом и фашизмом. Однако скрыться от своего окружения на несколько лет в Англии их заставили воспоминания о предыдущих браках. В конечном итоге они все–таки вернулись в Эдинбург, где родился сначала Стюарт, а в 1942 году его сестра Джойс. Через год мобилизация заставила их переехать в Хьютон, неподалеку от судоверфи в Мерсисайде, куда направили инженера–кораблестроителя Чарльза. Семья больше никогда не вернется в Шотландию, а Стюарт, Джойс и вторая дочь Полин усвоили тягучий ланкаширский выговор, оставшийся с ними на всю жизнь.
В средней классической школе Прескотт обнаружилось, что Стюарт способен скопировать на бумаге любую двумерную фигуру; кроме того, у него выявились зачатки собственного стиля, а также желание посвятить свою жизнь одному из видов изобразительного искусства. Однако, несмотря на то, что Артур Баллард нередко пропускал по стаканчику с мистером Сатклиффом, уважавшим его способность в больших количествах поглощать пиво, отец Стюарта не считал профессию художника достойным занятием для мужчины. Все произошло так, как предсказывала Милли: «Отец был шокирован. Мы надеялись, что сын станет врачом. «Мой сын художник! — в сердцах воскликнул отец. — Я никогда этого не переживу».
Стюарт пошел против воли отца — в любом случае тот почти все время проводил в море — и поступил в художественный колледж на год раньше, чем обычно принимались в него ученики, — как «вундеркинд». «Он с одинаковой легкостью мог стать и скульптором, и художником», — вспоминал Филипп Хартас, а Артур Баллард, который был наставником Стюарта и Леннона, говорил, что на своем веку он «видел и других одаренных студентов, но лишь немногие из них, или вообще никто, несли в себе эту искру гениальности».