Примирение между Стюартом, Джоном и Астрид не ослабило растущей антипатии к Сатклиффу со стороны остальных членов группы, которые с самого начала были недовольны его неумелой игрой на бас–гитаре. Пол сделал следующий вывод: «Он безумно влюбился в нее [Астрид], а остальных жутко раздражало, что она не влюбилась в кого–то из нас — эта великолепная блондинка, с какими мы раньше не встречались. Стюарт был просто без ума от нее. Нам всем она немного нравилась, но мы чувствовали его настроение: «Руки прочь, у меня это серьезно».
Проходили недели, и Пол, Джон, Стюарт и Джордж по–прежнему исполняли около 15 композиций, которые они разучили вместе с новичком Питером, пока монотонность их бесконечного повторения не заставила группу вытащить на свет самые смутные музыкальные образы, гнездившиеся в их общем подсознании. Они вспомнили о нескольких совместных сочинениях Леннона и Маккартни. По воспоминаниям официантов, во время перерыва эти двое уединялись в задней комнате и сочиняли, в то время как остальные шли в бар.
Однако происходящее в гардеробной «Кайзеркеллер» или в комнатах в кинотеатре не всегда совпадало с тем, что рисовали в своем воображении поклонники группы — Джон и Пол играют свой последний опус, Пит отбивает ритм на столе, Джордж настраивает гитару, а Стюарт в углу делает зарисовки. Не знаю, многие ли понимают это, но связь между поп–музыкой и сексом гораздо очевиднее, чем между поп–музыкой и высоким искусством. И действительно, главным мотивом большинства горячих парней, стремившихся играть в бит–группах, были широкие возможности общения с девушками.
В европейских эротических развлечениях слово «общение» значило нечто большее, чем смущенное бормотание в присутствии застенчивых девиц, с которыми Леннон встречался в провинциальных клубах при церкви. Вскоре вся эта скованность осталась в далеком прошлом.
Более молодые музыканты Beatles могли предполагать, что Джону многое известно, но посещение бара «Hippo», где устраивались поединки женщин в грязи, а также шокирующая «улица окон» в конце Герберштрассе и вид проституток, выставленных на продажу, как на ярмарке скота, вскоре заставили его признать, что провинциальный секс в Мерсисайде пребывал в зачаточном состоянии. «Невозможно увидеть, что происходит внутри, — говорил Рики Ричарде об одном из таких заведений, — потому что массивные железные двери напоминали ворота в концентрационный лагерь».
Другими словами, обычного разврата — уличных проституток, варьете со стриптизом, борделей — на улице Рипербан было не больше, чем в Шеффилде, но по мере более глубокого проникновения в бездну распущенности открывался настоящий ящик Пандоры, содержащий всевозможные извращения, которые открыто рекламировались, а не являлись тайными утехами боящихся разоблачения усталых бизнесменов, которые удовлетворяли свои фантазии в тайных борделях Сохо.
До того как британские исполнители поп–музыки стали своими на улице Рипербан, у них не возникало никаких вопросов о любви за деньги — это был удел одиноких стариков, покупающих мимолетное удовольствие. Теперь, без присмотра тети Мими или неотступной и преданной Синтии, Джон Леннон привык без всякого труда удовлетворять сексуальные потребности практически с любой девушкой, пританцовывающей на авансцене и готовой с недевической откровенностью доставить наслаждение любому из них. Ему стоило всего лишь адресовать одну из своих редких улыбок какой–нибудь девушке в первом ряду — возможно, миниатюрной Венере, как Астрид — и задержать на ней свой взгляд на крошечную долю секунды, казавшуюся вечностью.
Леннон поддался всеобщей атмосфере, когда ром пополам с колой был всегда под рукой, а вокруг вились «сестры во грехе», до дрожи в коленях жаждавшие уединиться с ним в любом более или менее подходящем месте и испытать оргазм, который мог закончиться через несколько секунд или тянуться долго, как ириска, — в зависимости от того, когда Джон мог заставить себя уйти или сколько времени у него имелось в запасе. Иногда группе приходилось заполнять паузу инструментальной композицией, пока ее возбужденный вокалист — ставший специалистом по одеванию на бегу — тяжело дышал, приводя себя в порядок.
Однако любовные приключения в конечном итоге приводили к посещению соответствующих лечебных учреждений для сдачи анализов, например, на сифилис, поскольку большинство женщин были не особенно разборчивыми и спали подряд со всяким, кто был англичанином и играл в бит–группе. «Было забавно наблюдать за трогательными прощаниями, — с усмешкой вспоминал Колин Мэнли из «The Remo Four», — а потом стать свидетелем, как чья–то девушка держится за руки с музыкантом из следующей группы, только что прибывшей из Англии». Зная ситуацию, легче нарушить правила мужского поведения, принятые в Ливерпуле. Молодые парни научились не тратить время на то, чтобы обижаться на женщин, которым нужен был такой же беспечный партнер, как и они сами. И действительно, многие уезжающие музыканты уже предлагали свою подружку, с которой делили постель несколько недель, тем, кто приехал им на смену, — подобно тому, как эскимос может предложить гостю «развлечься» с его женой.