Мне никогда не нравилось смешивать в кучу 400 полупрофессиональных групп всего этого района в один мерсибит, потому что туда было вовлечено много разных стилей музыки, от скиффла и кантри до рок-н-ролла и ритм-н-блюза. Мне казалось, что это оскорбление – сжимать весь спектр творческих и одарённых богатым воображением композиторов Мерсисайда в одну единственную категорию для удобства средств массовой информации. ‘Эхо Ливерпуля’ была настолько же виновна, как и другие, в чрезмерном упрощении своей классификации, рекламируя предстоящие выступления ‘Битлз’ под заголовком ‘Джаз’. Лишь в конце мая 1964 года это было изменено на ‘Джаз и бит’, но к тому времени битлы уже давным-давно покинули ‘Пещеру’ и остальное окружение мерсибита.
Именно Дискеру из ‘Эхо Ливерпуля’ написал Брайан Эпстайн, когда он был на пороге подписания контракта с ‘Битлз’, чтобы стать их менеджером в декабре 1961 года. Он хотел, чтобы я написал о его группе в колонке ‘Вне записи’. К его удивлению, вместо того, чтобы получить ответ от одного из обозревателей штата служащих офиса ‘Эхо Ливерпуля’, он получил моё письмо из Лондона, в котором я вежливо, но твёрдо говорил ему, что эта колонка целиком состоит из обзора записей, и я не смогу написать о ‘Битлз’, пока они не выпустят что-нибудь, будь то альбом или сингл. Я предложил, чтобы он связался с автором статей в штате постоянных служащих ‘Эхо’, ярким парнем, которого, по случаю, звали Джордж Харрисон. У него была ежедневная ‘людская’ колонка под названием ‘За стеной Мерси’, и он всегда был в поиске местных историй. Этого оказалось недостаточно для Эпстайна, который договорился со мной, чтобы прийти и увидеться в моём крошечном офисе, спрятанном в тихой заводи, коей являлся отдел конвертов. Я был больше под впечатлением от этого человека, чем от музыки, которую он принёс для прослушивания мною. Визуально он сразу же создавал приятное впечатление. Он был дорого одет, с аккуратно подстриженными слегка вьющимися волосами и с отполированными и наманикюренными ногтями. Его костюм был сшит на заказ, на нём была роскошная и хорошо скроенная шуба из верблюжьего меха с тёмно синим шёлковым шарфом в белую крапинку и новые блестящие чёрные туфли, опять же почти наверняка сделанные на заказ. Он говорил на превосходном оксбриджском языке, немного похоже на диктора Би-Би-Си в то время, едва ли обнаруживая даже намёк на ливерпульский акцент. Он совершенно не был похож на то, как должен был выглядеть в моём представлении типичный менеджер шоу-бизнеса, агент или музыкальный издатель. В то время мой опыт ограничивался коллегами из ‘Декки’ и людьми, которые работали в музыкальных издательствах Тин-Пэн-Элли (Датская улица сразу за лондонской Чаринг-Кросс-Роуд) и болтались в офисах ‘Декки’, рекламируя свои песни и поющие открытия. Большинство этих людей были неогранёнными алмазами, которые обычно держали во рту пожёванные сигары и воняли несвежим табаком. Брайан Эпстайн был первым изящно подстриженным и красиво отделанным алмазом, встреченным мной в музыкальном шоу-бизнесе.