Или возьмем в качестве третьего примера исполнение церковного служения. «Служить» — значит быть слугой, исполнять прозаичную, непритязательную, черную работу. Поэтому было бы уж совсем странно превращать служение в повод для хвастовства. Иисус специально разделил понятия «господствовать» и «служить», а также «властитель» и «слуга» и добавил, что первые два понятия относятся к язычникам, а вторые должны отличать Его последователей: «Вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою; и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10:42–45). Таким образом, в качестве своего образца христианский служитель должен брать не язычников (или фарисеев), которые предпочитали господствовать, но Христа, пришедшего послужить.
Я не отрицаю того факта, что со служением сочетается некоторая власть (см., напр.: 1 Фес. 5:12,13; 1 Тим. 3:5; Евр. 13:7, 17); мне просто хотелось бы определить и ограничить ее. Это власть, присущая здравому учению и последовательности в личном примере. Она никогда не становится авторитарной в том смысле, что один человек пытается властвовать над разумом, совестью или волей другого. «Пасите Божье стадо… не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример…» (1 Пет. 5:2,3). Однако фарисеи как раз и господствовали, держа людей у себя в подчинении. Такими же были и священники предреформационного времени, чья деспотическая власть держалась на всеобщей убежденности в том, что в их руках находятся ключи от небесных врат.
Иисус обличил тиранию фарисеев, обратив внимание людей на их любовь к громким титулам (которая сама по себе уже о многом говорит). Он настаивал на том, чтобы в той Церкви, чье основание Он заложил, люди не присваивали ни себе, ни кому другому никаких званий: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник — Христос» (Мф. 23:8–10). Иными словами, в церкви обычные прихожане по отношению к священнослужителям не должны находиться в положении ребенка перед своим отцом, во всем зависящего от него; или в положении слуги перед своим хозяином, беспрекословно ему повинующегося; или в положении ученика перед своим учителем, безмолвно принимающего все, что ему говорят. Конечно, служители не вправе требовать подобного отношения к себе со стороны прихожан, да и ни один христианин не может требовать или принимать такое отношение к себе со стороны братьев или сестер. Подобные вещи вдвойне греховны. Во–первых, они нарушают христианское братство: «Все же вы — братья». Во–вторых, они предполагают, что человеку воздается то, что по праву принадлежит только Богу:
«Один у вас Отец (от Которого вы зависите), Который на небесах», «один у вас Наставник (Которому должно повиноваться) — Христос» и (мог бы добавить Иисус) «один у вас Учитель (чьим наставлениям вы можете верить) — Святой Дух». Таким образом, господство служителей церкви над прихожанами — это грех и против Бога, и против человека, и против Святой Троицы, и против братства верующих.
Уж кто–кто, а апостол Павел хорошо усвоил этот урок. Когда коринфская церковь раскололась на отдельные части, каждая из которых избрала себе вождем соответственно Павла, Аполлоса и Кифу, он пришел в ужас. Можно предположить, что еще один лозунг «Я — Христов» был не знаменем еще одной, четвертой партии, а восклицанием самого апостола. То есть если коринфяне упорно клялись в верности людям, то, по крайней мере, он, Павел, хотел ясно заявить: что касается его самого, то он принадлежит Христу! На самом же деле Христу принадлежали и коринфяне, хотя их поведение этому и противоречило. Они уверовали и были крещены во имя Христа, а не Павла. И они вовсе не принадлежали Павлу; как раз, наоборот, Павел и его собратья–апостолы принадлежали им: «Все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее — все ваше; вы же — Христовы, а Христос — Божий» (1 Кор. 1:10–13; 3:21–23).
Как было бы чудесно, если бы церковь последующих поколений помнила и исполняла эту Господню заповедь также ревностно, как и апостол Павел! Действительно, большинство взращенных Богом лидеров–христиан так же, как и Павел, не желали, чтобы люди носили их имена (я уже цитировал Лютера: «Пожалуйста… называйте себя не лютеранами, но христианами»). Но их последователи не всегда оказывались столь же здравомыслящими и скромными. Мы должны согласиться с чувствами, которые выразил по этому вопросу Джон Венн, ректор Клэпема, в начале прошлого столетия: «Наш благословенный Господь мудро наставлял нас не называть ни одного человека наставником. Бог желал бы, наверное, чтобы имена Кальвина и Арминия как лидеров церковных партий были бы преданы забвению — подобно телу Моисея. В том и должна быть заключена особая слава Церкви Христовой, что у нее лишь один Наставник и Господь, самый лучший, самый мудрый и самый высший. Становясь под знамена своей партии, мы тем самым покидаем Христовы знамена и впитываем в себя дух, гораздо более противный христианству, нежели любое отклонение от христианской веры по незначительным вопросам. Любовь к братьям была заповедана нашим великим Наставником как отличительная черта Его учеников. Но всякий раз, когда мы предаемся духу разделения и соперничества, эта любовь (которая, подобно любви Христовой, должна обнимать всех) сужается и застывает в тесных рамках; а христианский характер сводится к одной из форм себялюбия»[138]. И снова: «Как раскололся христианский мир, как нарушился его покой, когда различные церковные партии присвоили себе имена и доктрины отдельных служителей, прикрепив их на свои знаки отличия: я — кальвинист, я — арминианин, а я — лютеранин. Как бы хотел Господь, чтобы мы всегда помнили, что христиане — всегда Христовы!»[139]
Если еще раз оглянуться на все приведенные примеры проявления человеческого тщеславия, то становится видно, как оскверняются и наше поклонение, и благовестие, и служение всякий раз, когда с их помощью мы пытаемся воздать славу людям (то есть самим себе), а не Богу.
Слава не от Бога, а от человеков
Возлюбить Божью славу больше, нежели славу человеческую, значит еще и то, что мы будем искать одобрения у Бога, а не у людей.
Это тоже было проявленным стремлением Иисуса. «Не принимаю славы от человеков», — говорил Он (Ин. 5:41). Более того, нам известно, что Его презрел и даже отверг собственный народ, что умер Он настоящим изгоем, на римском кресте. Однако Бог утвердил Его, во время крещения и в момент преображения провозгласив Своим возлюбленным Сыном, в Котором было Его благоволение (Мк. 1:11), и, в конечном итоге, оправдал Его, воскресив из мертвых и вознесши на небеса (см.: Рим. 1:4; Флп. 2:9–11).
Однако стремления фарисеев были совсем иными. Они в первую очередь заботились о том, чтобы находиться большом почете у людей, а не у Бога, и это оказывало дурное влияние на каждый аспект их жизни.
Во–первых, это не давало им покаяться. Они не верили в Иисуса потому, что боялись общественного мнения. «Как вы можете веровать, — спрашивал их Иисус, — когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин. 5:44) Когда Иисус назвался Мессией, Сыном Божьим и Спасителем, они думали лишь об одном: «А что скажет Синедрион?» Тщеславие ослепило их и не позволило увидеть славу Христа! То же самое происходит и сегодня. «Боязнь пред людьми ставит сеть» (Прит. 29:25). Иисус Христос все еще продолжает наставлять Своих будущих последователей: «Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми ангелами» (Мк. 8:38).
138
Letter to the Editor of the