Когда же Эстель был двадцати лет от роду, случилось так, что он возвратился в Раздол после великих деяний в отряде сынов Элронда; Элронд посмотрел на него и был рад, ибо увидел, что тот красив, благороден и рано вошел в зрелость, хоть и предстояло ему еще возмужать и обрести величие духа. Потому-то в тот день Элронд и назвал его истинным именем, открыл, кто он и чей сын, и передал ему наследные ценности его рода.
— Это — кольцо Барахира, — сказал он, — знак дальнего нашего родства; а вот обломки Нарсила. С ними ты сможешь совершить много великих дел, ибо я предсказываю, что жизнь твоя будет дольше срока, отведенного людям, если несчастья не случится с тобой и ты выдержишь испытание. Но испытание это будет долгим и трудным. Скипетр Аннуминаса я оставляю пока у себя, ибо тебе еще предстоит заслужить его.
На следующий день в час заката Арагорн гулял один в лесу; сердце его радовалось, и он пел, ибо был полон надежд и мир казался ему прекрасным. Внезапно он увидел девушку, идущую по траве меж белых стволов берез; и он замолчал, изумленный, думая, что заснул или же обрел дар эльфийских менестрелей, которые могли воплощать то, о чем пели, перед глазами слушателей, ибо Арагорн пел часть Баллады о Лутиэнь, повествующую о встрече Лутиэнь и Берена в лесу Нелдорета. И — о чудо! — здесь, в Раздоле, перед ним шла Лутиэнь в серебряно-голубой мантии, прекрасная, как эльфийские сумерки; порывы ветра развевали ее темные волосы, самоцветы звездами горели во лбу.
Мгновение Арагорн молча смотрел на нее, но потом, испугавшись, что она исчезнет и он никогда больше не увидит ее, воскликнул: "Тинувиэль, Тинувиэль!" — точно как Берен в стародавние времена Предначальных Дней.
Однако девушка обернулась к нему и сказала, улыбнувшись:
— Кто ты? И почему зовешь меня этим именем?
А он отвечал:
— Потому что я решил, что ты действительно Лутиэнь Тинувиэль, о которой я пел. Но если ты и не она, то очень похожа.
— Так говорят многие, — молвила она. — И хоть меня зовут по-другому, моя судьба, быть может, будет похожа на рок дочери Тингола. Но кто же ты?
— Меня звали Эстель, — отвечал он, — однако я — Арагорн, сын Араторна, Наследник Исилдура, Повелитель Дунаданов, — но, не договорив еще, понял он, что мала цена всей этой высокой родословной, которой он так гордился и которая была теперь ничтожна перед прелестью ее и величием.
Она же весело засмеялась и сказала:
— Так мы дальние родственники. Я — Арвен, дочь Элронда, и зовусь еще Ундомиэлью.
— Часто бывает, — сказал тогда Арагорн, — что в опасные времена люди прячут свое главное сокровище, но я удивляюсь Элронду и твоим братьям, ибо, хоть и живу в этом доме с детства, не слышал о тебе ни слова. Ведь не держал же тебя отец взаперти?
— Нет, — отвечала она, устремив взор на Горы, белеющие на востоке. — Я просто жила некоторое время в стране родни моей матери, в далеком Лотлориэне, а сейчас вернулась навестить отца. Много лет минуло с тех пор, как я в последний раз была в Имладрисе.
Удивился этому Арагорн, ибо она казалась не старше его, прожившего лишь двадцать лет в этом мире.
— Не удивляйся! — сказала Арвен, читая у него в глазах. — Детям Элронда дана жизнь Эльдаров.
И Арагорн был смущен, ибо увидел в ее глазах эльфийский свет и многолетнюю мудрость; но с того часа он полюбил Арвен Ундомиэль, дочь Элронда.
После этого Арагорн долго был молчалив, и его мать поняла: что-то странное происходит с ним; наконец он ответил на ее вопросы и рассказал о встрече в лесных сумерках.
— Сын мой, — сказала Гильраэн, — твоя цель слишком высока даже для потомка многих королей. Ибо эта госпожа — благороднейшая и прекраснейшая на земле. Да и не может смертный сочетаться с эльфами узами брака.
— Однако мы родственники, если только правдивы предания моих праотцев, — отвечал Арагорн.
— Они правдивы, — сказала Гильраэн, — но то было давным-давно и в другую эпоху этого мира — задолго до увядания нашего народа. И потому я боюсь; ибо без покровительства господина Элронда род Исилдура придет скоро к концу. Но не думаю, что Элронд будет покровительствовать в этом деле.
— Тогда горьки будут дни мои, и один обречен я скитаться в глуши, — сказал Арагорн.
— Воистину такова судьба твоя, — отвечала Гильраэн, но, хоть и обладала, как весь ее род, даром предвиденья, не сказала сыну ничего больше о своих предчувствиях и никому не говорила о том, что поведал он ей.
Однако Элронд видел многое и читал во многих сердцах. Поэтому однажды, еще до конца года, он позвал к себе Арагорна и сказал: