Стефен постарался наилучшим образом объяснить ей ситуацию. В конце концов она сказала:
— Ну, я не знаю… Следует подумать, что тут можно сделать, верно? Это не так уж просто — ведь он не какое-нибудь перемещенное лицо. — Она в задумчивости посмотрела на Бэтруэла и добавила: — Стив, поскольку ты уже сказал, что мы не собираемся ничего с ним подписывать, может быть, можно разрешить ему выйти из этого?… Ему там неловко.
— Благодарю вас, мэм, мне здесь действительно страшно неудобно, — с чувством сказал Бэтруэл.
Стефен в задумчивости помолчал.
— Ну что ж, раз он все равно здесь и мы все о нем знаем, особого вреда от этого не будет, — согласился он.
Стефен наклонился и отбросил в сторону куски ленты на полу.
Бэтруэл вышел из разорванного пятиугольника. Правой рукой он снял с себя шляпу, левой коснулся шарфа на груди. Затем он повернулся к Дайлис, отвесил ей поклон — и сделал это превосходно: отставил носок ботинка, левой рукой будто опираясь на несуществующий эфес шпаги, правой держа шляпу у сердца.
— Ваш покорный слуга, мэм.
Затем повторил это упражнение для Стефена:
— Ваш слуга, сэр.
Стефен ответил на это со всем старанием, сознавая, однако, что до элегантности гостя ему далеко.
Наступила неловкая пауза. Дайлис нарушила ее, предложив:
— Принесу-ка я еще чашечку.
Она вышла, вернулась и повела светскую беседу:
— Вы… э-э-э… вы давно не бывали в Англии, м-р Бэтруэл?
Бэтруэл, казалось, немного удивился.
— Что вас навело на эту мысль, м-с Трэмон? — спросил он.
— О, я… я подумала… — смутилась Дайлис.
— Мою жену приводит в недоумение ваш костюм, — объяснил Стефен. — Кроме всего прочего, простите мою нескромность, мне кажется, вы перепутали различные периоды истории. Например, стиль вашего приветствия примерно поколения на два предшествует вашему костюму.
Бэтруэл, по-видимому, был слегка озадачен. Он оглядел свой костюм.
— Последний раз, когда я был здесь, я особенно внимательно приглядывался к модам, — разочарованно сказал он.
В разговор снова вмешалась Дайлис:
— Пусть это не расстраивает вас, м-р Бэтруэл. У вас прекрасный костюм. А какой материал!
— Но не совсем в современном стиле? — проникновенно спросил Бэтруэл.
— Да, пожалуй, — согласилась Дайлис. — Вы, наверное, все слегка отстали от моды там… где вы… живете.
— Возможно, — признался Бэтруэл. — В XVII–XVIII веке у нас было много дел в этой части света, но уже в XIX количество их прискорбно сократилось. Вообще-то всегда бывают вызовы, но ведь дело случая, кого потребуют и в какой район. И так уж получилось, что в течение XIX века мне пришлось побывать здесь всего лишь раз, а в этом веке — и совсем ни разу. Так что можете представить себе, какую радость доставил мне вызов вашего мужа, с какими огромными надеждами на взаимовыгодную сделку я сюда явился…
— Ну-ну! Хватит об этом! — прервал его Стефен.
— О да, конечно, примите мои извинения. Старый боевой конь чует запах битвы, вы же понимаете.
Снова наступила пауза. Дайлис задумчиво смотрела на гостя. Всякому, что знал ее так же хорошо, как ее муж, сразу стало бы ясно, что в сердце ее идет борьба и что любопытство берет верх.
Наконец она сказала:
— Надеюсь, ваши… э-э-э… командировки в Англию приносят вам не только разочарования, м-р Бэтруэл?
— О, ни в коей мере, мэм. О визитах в вашу страну у меня сохранились самые теплые воспоминания.
Помню вызов одного алхимика — он жил возле Винчестера, — это случилось, по-моему, в середине XVI века. Он хотел получить хорошее имение, титул, добрую, но родовитую жену. Мы выбрали для него прелестное местечко недалеко от Дорчестера — его потомки проживают там до сих пор, насколько мне известно. Потом, в начале XVII века, был еще один довольно молодой человек. На того напала охота обеспечить себя постоянным приличным доходом и, женившись, проникнуть в высшее общество. Мы его удовлетворили, и теперь его кровь течет в жилах весьма известных персон. А несколькими годами позже еще один молодой человек (надо признаться, тупой малый) просто захотел стать знаменитым драматургом и острословом. Это было куда труднее сделать, но нам и это удалось! Не удивлюсь, если его имя помнят до сих пор. Это был…
— Все это очень хорошо, — снова прервал его Стефен. — Для потомков это одно удовольствие. Но каково предкам?
Бэтруэл пожал плечами.
— Сделка есть сделка. Контракт заключается добровольно, — убежденно сказал он. — Хотя я здесь давно не был, — продолжал он, — но от своих сослуживцев знаю, что требования клиентов, хотя и изменились в деталях, по существу остались теми же. По-прежнему ценятся титулы, особенно женами клиентов; положение в обществе, хотя бы и в таком, каким оно стало теперь. Ну и, конечно, приличная загородная вилла в Мейфере, — теперь мы оборудуем в.у. и pied-de-terre.[2] Вместо конюшни мы теперь можем предложить закрытый «бент-роллслей», даже личный самолет… — с мечтательным выражением на лице говорил Бэтруэл.