— Наша разведывательная деятельность вокруг Джона Сомерсета не должна привести к ужесточению режима секретности на его предприятиях, как обычной, так и военной направленности. Он сам нам всё, что надо, даст. И даже больше. Хотя больше уже и не надо. Для раскачки нашей электронной промышленности того, что передал нам Сомерсет достаточно. Этим бы не подавиться.
— В Москве такой вой стоит, словно вампиры-вурдалаки кровушку почуяли. Компьютеризация, мгновенная возможность передачи огромных объёмов данных по сетям и программная обработка огромных объёмов информации, снова разбудила сторонников планирования, учёта и контроля выпускаемой продукции электронно-техническими средствами. Дешевизна компьютеров и их «сверхвозможности» переломили хребет верблюду скепсиса. В Москве поставили микрокомпьютеры на столы в Министерстве иностранных дел, так туда сбежалось всё правительство. Смотреть, как министр с замами обменивается письмами.
— Я поставил себе один в Лондонской квартире. Осваиваем с коллегами, — вставил Дроздов.
— Правильно делаете. Вот ознакомьтесь с кратким списком событий «Сомерсета» на этот и ближайшие годы. Это чтобы приблизить вас к пониманию серьёзности и правдивости того, о чём вам будет сказано позже.
— Вы уже сказали о какой-то катастрофе. Говорите уже! Развалится Союз? — Дроздов прищурился, выглядывая из-за бокала с вином.
— Развалится, Юрий Иванович. Развалится и погребёт нас всех под своими обломками. Если мы с вами не затушим уже подожжённые врагами народа фитили. И будем мы, кто выживет, из под этих обломков выбираться. Пытаться выбираться, Юрий Иванович. Пытаться. А выберемся ли — это вопрос.
— Так у вас же есть тот, кто видит будущее, — снова прищурив оба глаза нижними веками спросил Дроздов. — Или они дальше развала СССР не видит?
— Говорит, что видит, но рассказывать, раскрывать то будущее не хочет. Чтобы не пошли по тому пути, говорит, не скажу.
— Ха! Странно! Откровенно говоря и мне порой хочется всё это развалить к чёртовой матери. Сидят там… Блять! Клопы, мать их так! Сталин им плохой, блять, был, суки!
Дроздов вдруг вскинул руку с пустым бокалом, замахнулся и… опустил, поникнув головой с уставившимся в пол взглядом.
— И что, блять делать? Как жить с этим теперь? Развалится⁈ Псу под хвост всё⁈ Жертвы войны? Репрессий? За что боролись⁈ Чтобы эти твари развалили собранное по крупицам⁈ Ценою жертв и напряжений тысяч и тысяч трудящихся?
— Ну… Сейчас-то как-то не очень-то и напрягаются. В основном за счёт приписок жируют.
— Тьфу, блять! — смачно плюнул на бетон Дроздов и слюна замерла на полу кровавой кляксой.
Оба уставились на пятно с разной степенью брезгливости. Дроздов кряхтя встал, сходил за шваброй с половой тряпкой и красное пятно вытер молча.
— Пойдёмте по коньячку ударим? — спросил руководитель советской резидентуры. — Или по водочке?
— Капуста солёная есть?
— Сам солю. С лаврушкой, круглым перцем морковью шинкованной и лучком.
— Тогда водки, конечно! Какой, нахрен, коньяк⁈
— У меня «Смирноф».
— Тогда, сам Бог велел.
— А слушайте, — Дроздов резко остановился. — Пока мы здесь. Вы сказали, что про этого вашего Джона никто не знает. А… Ведь у него сумасшедшие доходы. По нашим подсчетам у него около четырёх миллионов фунтов. Это значит и…
— Не надо считать чужие деньги, — усмехнулся полковник.
— Так вы же меня вроде как вербуете? — усмехнулся Дроздов.
— Ну? — не понимающе спросил гость.
— Ну, так, вербуйте, вербуйте.
— Считайте, что уже. Подписку не требую.
— Ну всё, блять. Мы им покажем пятый интернационал!
— Шестой?
— Пятый-пятый. Мы им покажем троцкизм-ленинизм!
— Тихи-тихо, Юрий Иванович. С чего такой форсаж?
— Да, понял я всё. И Знаю, откуда ветер дует. Куусинен, мать его, посеял доброе-вечное, оставил поросль и канул в лету. Вот он где пятый интернационал. А вы думали его нет? Есть! Есть! Суукины дети!
Полковник понял, что Дроздов специально исковеркал собачье ругательное слово на манер фамилии российского и финляндского революционера и политика, деятеля Коминтерна Куусинена Отто Вильгельмовича, и усмехнулся.
— Последний вопрос и пойдём, можно? — вопросил Юрий Иванович.
— Задавайте, но слюной захлёбываюсь, — хохотнул инспектор.
— Я быстро! Первый когда уйдет?
— Генеральный?
Дроздов кивнул.
— В восемьдесят втором. Я дам вам списочек. Почитаете. Я потом дней пятьне просыхал.
Дроздов пристально посмотрел на инспектора, дёрнул головой, скривился и шагнул на лестницу, поднимаясь вверх.
— Ничё-ничё-ничё, — говорил он на каждый шаг. — Мы им устроим, блять, Варфоломеевскую ночь. У меня, знаешь сколько бойцов, блять, «невидимого фронта»⁈ Да такого невидимого… Хрен я их светил, бывших коминтерновцев.Старая гвардия. Они ещё нам за Сталина не простили.
— Что-то ты разошёлся, Юрий Иванович… Как бы тебя «кондратий» не хватил.
— А может я сам себя специально распаляю, чтобы сдохнуть, нахрен, и не увидеть этого вашего… развала СССР!
— Нашего, Юрий Иванович. Нашего… Ничего, товарищ полковник, у нас тоже револьверы найдутся, — сказал он тихо, вспомнив фразу из недавно перечитанного «Собачьего сердца» Михаила Булгакова. — Только вот в кого стрелять? Одним выстрелом семерых не завалишь, а начнём, попрячутся, суки.
— Ладно, всё! Поговорили! Пошли пить!
— Пошли!
Однако не смотря на «ажиотаж» выпили они немного. После третьей рюмки обоим как то вдруг поскучнело. Разговор не клеился, да и о чём говорить, если о главном нельзя? Не о компьютерах же? Смешно даже представить, что они продолжили бы словоблудие. Поэтому полковник вынул из портфеля лист с напечатанным на нём текстом и передал его Дроздову. Тот погрузился в чтение, а полковник позволил себе задремать. Правда вскоре его разбудил недовольный возглас Дроздова.
— Афганистан? В семьдесят девятом, в декабре? Да! Возможно! Там сейчас кризис! А я, значит, — замначальника внешней разведки, управления «С» с ноября? Понятно почему! Один из руководителей штурма дворца Амина 27 декабря 1979 года? За организацию которого был представлен к званию Героя Советского Союза? Отказался от этой награды, попросив наградить вместо него одного из офицеров — участников штурма? Инициатор создания и вышестоящий руководитель подразделения специального назначения «Вымпел»? Давно я им про «зарубежный спецназ» талдычу… Ничего себе у вас источник оперативной информации! Вот тебе и повоевали! Мать пере мать!
Дроздов вдруг вспомнил, что они не в подвале и резко замолк.
— Я не выключал глушилку. Даже если кто-то пытается слушать, здесь полная тишина. Для них мы даже не поднимались из подвала. Но лучше всё же перебдеть.
— Разумеется. Вы так смело с этим ходите?
— Специальная папка-переноска и листок не простой.
— Понятно. Не взорвётся в руках.
— В руках нет. Давайте сюда.
Полковник взял листок и положил его в с виду обычную, папку, закрыл её и нажал на кнопку замка. Внутри папки зашипело.
— Открывать не будем. Очень неприятный запах.
— Знаком с такой системой. Но сам не пользуюсь. Минимум всего шпионского.
— Понятно.
— С одной стороны, должность зама расширяет горизонты, с другой стороны, я, судя по, э-э-э, буду по уши в работе. Да и война, не время для разборок. Когда начнётся сказано, а когда закончится?
— А практически, когда уже будет поздно, что-то предпринимать. В восемьдесят девятом просто выведем свои войска.
— Что значит, «выведем»?
— «Общими усилиями, в том числе благодаря переговорам, которые мы вели со всеми сторонами — США, Ираном, Пакистаном, другими странами — удалось провести вывод войск организованно и с минимальными потерями. Буквально все, в том числе члены Политбюро ЦК КПСС Николай Рыжков, Егор Лигачев, Виталий Воротников, Виктор Чебриков, другие, говорили об ущербе материальном, моральном, который наносит нам присутствие наших войск в Афганистане. И военное руководство, Генштаб, полностью поддерживало линию на вывод войск». Это я цитирую одного деятеля, — сказал полковник.