— Что за, мать его, за деятель, такое сказал?
— Президент СССР Горбачёв.
— Президент СССР Горбачёв⁈
Вытянутое лицо Дроздова ещё больше вытянулось, а челюсть выдвинулась вперёд. Он взял бутылку водки налил в рюмки, тут же выпил одну и снова налил.
— Сук!! Президент, блять, СССР, блять! Минимальные потери, блять! Моральный и материальый ущерб блять! Материальный ущерб!
— Вас точно сегодня инфаркт бабахнет. Вы бы поспокойнее реагировали.
— Да как же⁈
Дроздов выпил свою, а следом и другую рюмку.
— Вы стакан принесите. Я стаканами глушил, — произнёс полковник спокойно. — Надо, кстати, отпечатки пальцев стереть, чтобы полиция меня не притянула.
— К чему?
— К вашему трупу. К чему ещё.
Полковник достал из портфеля носовой платок и спокойно протёр рюмку, вилку и тарелку.
Это спокойствие гостя вдруг передалось Дроздову. Он порозовел.
— Вот ещё. Стану я из-за какого-то СССР себе инфаркт накручивать! Это я так! Танец с бубном исполнил.
— Голливуд отдыхает, Юрий Иванович. Браво. А я думаю, когда вы исполнять закончите?
— Хе-хе! Раскусили старика! — вытянутое лицо Дроздова расплылось в улыбке.
— Приятная у него улыбка, — подумал полковник. — Этакий добрый дядюшка…
— Изучил ваше досье, Юрий Иванович. Вашими нервами можно корабли буксировать. А тут какой-то СССР. Да и знаем мы оба, что процесс реконструкции запущен давно. Это наш источник не знает этого, и излишне «рефлексирует», а что в, работавший ещё с третьим интернационалом, что я с Коминтерном и работавший под Евгением Петровичем Питоврановым долгие годы… Так что. Кто кого ещё завербовал? Так сказать…
— Вы! Безусловно вы меня, товарищ полковник. Хе-хе-хе! И что же вы делаете, чтобы спасти СССР?
— Да, кому он нужен в таком виде? — скривился полковник. — Вы же правильно сказали: клопы впились в тело народное и сосут кровушку. Просрал Никита и иже с ними СССР. Разрушил своими реформами. Прозевали чекисты. Тоже скурвились. Всё за власть боролись. Пересрались и прое*али вспышку справа. А теперь уже поздно пить боржоми. Вот с помощью Нашего компьютерного гения подправим чуток экономику и повалим колоса на глиняных ногах к пирамиде капитализма.
— Но ведь он, действительно, компьютерный гений. Мне вот сейчас покажи чертежи из будущего и что я сам с ними смогу сделать?
— Ничего, конечно. Как и я. А он, да — гений. Он и там в Союзе дома собирал такую технику, что хоть нашей, хоть зарубежной далеко было.
— Ну так зачем же всё-таки выпустили? И как, главное, выпустили?
— А никто его не выпускал. Это я вывез его. Я же говорю. Не знают про него наверху.
— Никто? Даже шеф?
— Говорю, никто. Нельзя им знать.
— А мне? Почему мне доверились?
— Во-первых, чтобы вы не захотели его выкрасть, или, того хуже, ликвидировать. Ведь было подобное на уме?
— Выкрасть? Было-было. Это вы мою докладную читали? Когда он ещё только-только заявил о себе, наши местные эксперты нам сообщили, что — гений. Тогда бы никто и не заметил. Сейчас-то поздно уже. Сейчас сделали бы жёсткий вербовочный подход через каких-нибудь арабов.
— Вот-вот. Знаю я наши методы вербовки. Покалечили бы парня, разозлили.
— Мы бы там ни каким боком, вы же знаете.
— Знаю, знаю, потому и поторопился.
— А с будущим? С развалом зачем подошли? Ведь сообщу по команде. Вынужден.
— Ну, тогда, точно и СССРу пи*дец и России скорее всего, он самый!
— А какая разница? — вскинув брови и улыбнувшись, спросил Дроздов. — Что с компьютерами, что без них?
— Неужели не понимаете?
— Дроздов отрицательно покрутил головой.
— Знаю, что понимаете, но поясню свою позицию. Одно дело разрушить строй, подчинить крепкое государство конторе, расставив во главе его своих, но верных государству людей, понимающих, что такое суверенитет и безопасность, а другое дело — разрушить экономику и промышленность, а потом восстанавливать по чужим технологиям. Это две большие разницы.
То, что мы пыль пускаем в глаза, создавая в международных институтах «западников», никого не обманет. Западу всё равно какой у нас строй. Им вынь, да положи дешёвые ресурсы, а лучше, бесплатные, рынки сбыта их продукции. И чтобы промышленность не конкурировала. Не нужна им наша промышленность. Или не понимаете?
— Это я понимаю. Всегда так было. Я историю знаю. Но неужели вы думаете, что микроэлектроника, это главное в промышленности. А тяжёлое машиностроение? Металлургия? Добывающие отрасли? Это у нас самое передовое!
— Самое передовое? А трубы большого диаметра и насосы для прокачки нефти и газа, закупаем в ФРГ.
— Вы намекаете на сделку «Трубы в обмен на газ» от семидесятого года?
— И на «Трубы в обмен на нефть» шестьдесят второго года. Не успевают наши «доценты с кандидатами».[1]
— Кстати, знаете мнение ГДР по этому поводу? Раз уж у нас пошла такая пьянка…
— В общих чертах. Скажите.
— Они осуждают нас за то, что мы не блокируем капстраны, а поддерживаем капитализм ресурсами. Они считают, что мы предали коммунистическое движение. И полагают, что именно начиная с шестидесятых годов Советское государство начало превращаться из фактора мировой революции в помощника мировой контрреволюции, поддерживая ее экономически — включением социалистических экономик в капиталистическое мировое разделение труда. Эта реинтеграция приведёт СССР от «социального государства» к неолиберализму. Они считают Брежнева, как это ни парадоксально, отцом «глобализации».
— Во-о-от… А вы спрашиваете, почему я вербую вас на свою сторону. Не всё так гладко в «перестройке» социализма. Боюсь, что некоторые на верху преследуют не совсем патриотические цели. Да и глупо было бы полагать, что англосаксы не воспользуются нашим раздраем, чтобы не разрушить СССР до основания и снова ограбить начисто. Как в революцию семнадцатого. Это их метод идти до конца и выгребать кладовые дочиста. Вам ли не знать? А это нам надо?
— Согласен, товарищ полковник. Значит вы полагаете, что наше руководство может преследовать не совсем патриотические цели?
— Вы когда-нибудь сплавлялись на плоту по бурной реке? — вдруг спросил полковник.
— Не доводилось, — с интересом вскинув брови, посмотрел на собеседника Дроздов. — К чему этот вопрос?
— А к тому, что на плоту несколько гребцов. По меньшей мере — два. И, вдруг один из них умышленно или по неопытности гребёт не туда… Что будет?
— Однозначно — катастрофа!
— Вот и я о том же. А у нас гребцов гораздо больше двух. Гораздо. А кормчего, почитай, что и нет…
— Значит вы затеяли свою игру и вовлекаете в неё меня? Почему вы считаете, что я отступлю от присяги?
— Чем же моя игра противоречит вашей присяге? Да и моей тоже? Моя, игра, как вы называете мои простые действия по охране моего, ценнейшего для нашей страны источника информации, не идёт в разрез с присягой служить и защищать Родину.
— А может быть именно то, что она падёт к основанию пирамиды глобализма с полностью разрушенной экономикой и будет точкой отсчёта её промышленного развития. Строят на том месте, где ничего нет. Может быть цель разрушения — получение технологий.
— Благая цель? — полковник скривился. — Может и так, но я не могу, имея на руках «флэш рояль» сбрасывать карты.
— Вы только не нажмите «случайно» кнопку на ручке вашего портфеля, товарищ полковник, — усмехнувшись произнёс Дроздов.