Да, фабрика мне досталась с финансовым обременением. Зато выкупил я её всего за двести тысяч фунтов стерлингов. И кредит реструктурировали, притормозив начисление процентов на проценты. Государство — в этом помогло и в выдаче государственной ссуды под минус пять процентов на покупку оборудования для печати микросхем. Туда вошла и вакуумная камера довольно приличных размеров, более тысячи кубических метров, которую мы купили у компаниии «British Aerospace», и установили в «новом» корпусе завода «Pye» в Честертоне куда мы сейчас и устанавливали оборудование для тонкоплёночной технологии.
В закрытых лабораториях шли эксперименты по получению экстремального ультрафиолета с помощью эксимерной лазерной установки, заказанной нами в Калифорнийском Хауторне у компании «Northrop Corporation». Они показали ультрафиолет с длинной волны в пятнадцать нанометров в семьдесят третьем году. «Northrop Corporation» была американским производителем самолетов с момента своего образования в 1939 году и почему экспериментировали с лазером, наверное и сами сказать не могли. А потому легко продали экспериментальную установку «всего» за триста тысяч долларов.
Установка была для этого времени очень компактна и занимала всего лишь объём двадцати футового контейнера. Мы даже не стали её оттуда вынимать, а просто подсоединили к ней систему зеркал и получили ультрафиолетовый излучатель с регулируемым пучком света до пятнадцати нанометров. Это когда другие производители микросхем рисовали «ртутными» лампами линии толщиной полтора микрометра.
Я был настолько увлечён налаживанием производства, что не думал ни о каком будущем развале СССР. Да и, честно говоря, не о чем мне было думать. Не знал я, что лучше: сохранять СССР, или спасать. Со своей стороны я делал всё, что мог: разрабатывал, апробировал и передавал новейшие технологии своему государству, залазил в мозги военно-промышленному комплексу потенциального противника, спонсировал разведывательную сеть, обеспечивал «крышу» нескольким нелегалам. И не только в Англии. В конце-концов, я сообщил об этом тем у кого есть хоть какие-то возможности изменить будущее, вот пусть и думают.
Мне же так понравилось разбираться в миллионах микротранзисторах, микро-резисторах, микро-конденсаторах, микро, микро, микро, что я спал и видел «звёздные системы» микрокосмоса, работающими по заданному мной алгоритму. Я ощущал себя кем-то сродни Богу, прости Господи. Конечно, мне помогал «Авто-кад», но и без него я сначала видел архитектуру внутренним взором, потом переносил параметры в программу, а потом распечатывал, или на листе бумаги, или на фотоматрице.
Был бы у меня внутри «вай фай», я бы печатал сразу из головы. Кстати, сеть «вай фай» у нас на предприятии имелась. Делов-то, «знаючи как», сделать адаптеры и роутеры. Однако, пользовался беспроводной сетью только я. Больше о неё не знал никто. Как никто не знал, что такой адаптер был установлен в каждый компьютер по умолчанию, но находился в пассивном режиме и включался на передачу только по команде извне.
С разрешения Британского правительства в Британском музее мы создали «Дата-центр» «Британской национальной библиотеки» с тремя мощными серверами и тремя гигабайтами памяти. На сервера «Дата-центра» сотрудники библиотеки начали набивать вручную и сканировать книги с помощью трёх лазерных планшетных сканеров Autokon 8400. Один из компьютеров стал первым веб сервером «Британской национальной библиотеки» с функцией новостной, почтовой и коммуникационной площадки, названная нами «система текстового чата для обмена мгновенными сообщениями» или «Internet Relay Chat».
IRC предназначался для группового общения на дискуссионных форумах, называемых каналами, но также допускал общение один на один через личные сообщения, а также чат и передачу данных, включая обмен файлами, например можно было скачать книгу из библиотеки, или полистать Британскую Энциклопедию. Картинки качались пока ещё долго.
Хотя файлы качались пока ещё долго, несколько часов, книги пользовались спросом. А сервер чата стал заполняться сообщениями со скоростью басейна с одной трубой.
К концу семьдесят седьмого года мы запустили фотолитографический аппарат с максимальной диагональю матрицы семнадцать дюймов с длиной волны двадцать пять нанометров. Это позволило нам создать цветной жидкокристаллический экран на тонкой плёнке между двумя стеклянными плоскостями, что улучшало угол обзора, с плотностью изображения 501 760 пикселей. Не так много, как хотелось бы, но и этого на сегодняшний день было слишком. Я и так перепрыгнул через эволюционный процесс развития промышленности лет на десять.
Мы запатентовали свой экран с внутриплоскостным переключением, лицензию никому не продавали, а технологию изготовления держали в секрете. Эта технология и технология выравнивания по вертикали позволяла изготавливать большие компьютерные мониторы и экраны телевизоров. Чем мы и занялись сразу после нового семьдесят восьмого года.
Вилла Моэма Сомерсета пустовала. Другие члены семьи приезжали сюда из Англии «погреть косточки», покупаться, понырять, потусоватсья. Зимой Ницца пустовала, температура воздуха не поднималась выше двадцати градусов, а воды выше тринадцати-пятнадцати. Зато зимой можно было хорошо покататься на лыжах.
Горные Альпийские курорты Ниццы славились с конца девятнадцатого века сначала своими грязями и горячими источниками, а потом и километровыми лыжными спусками. Когда-то я приезжал сюда. Не один, конечно, а с близкими. Сейчас близких у меня не было, да и не хотелось мне быть с кем-то. За этот год я наобщался с людьми до состояния рвотного эффекта.
Тяжело говорить с теми, кто тебе не верит. Потом, конечно, когда получалось так, как и было задумано, все умники разводили руками и пожимали плечами, но следующий раз снова спорили до хрипоты и до драки, как было, например, с жидко-кристаллическими мониторами. Да-а-а…
Оставив вещи в вилле и проверив через компьютер, чем занимаются мои подчинённые на пяти заводах — у меня везде стояли видеокамеры — я выкатил из гаража «Пежо — 304» семьдесят шестого года выпуска и уехал в Ла Кольмиан, самый ближайший от Ниццы горнолыжный курорт.
Уйдя от Ниццы на север, дорога сначала шла уверенно прямо, а потом зазмеилась ввысь. Всего за один час я добрались до места. Целью моего путешествия была небольшая деревушка Ла Рош. Три деревни коммуны Вальдеблор существуют со времен Средневековья и сохранили каменные постройки XII века. Мне нравилось здесь бывать раньше и я думал, что и сейчас тут будет так же уютно и можно будет покататься на лыжах. Но я ошибся. Кроме самодельных спусков, на которые нужно было подниматься допотопным троссовым «бугелем», лыжных склонов не было.
Однако я не стал превередничать и очень хорошо провёл время, катаясь с такими же как и я «дикими» приезжими, не знающими, куда прикунуться со своими горными лыжами. В первый день я ничего себе не сломал, переночевал в маленькой гостинице, а назавтра уехал в Сен-Жерве ле Бeн — старейший горнолыжный курорт Франции, до которого добирался аж пять часов, правда с остановками, обедом и послеобеденным пересыпом, вчера тело нагрузилось и спал я плохо.
[1] Происходит от поговорки «собака умнее своего хвоста, но если бы хвост был умнее, то он бы вилял собакой»
Глава 13
«Горная лавина сошла в том месте, где уже несколько дней катался свободным способом безумный лыжник, так его прозвали отдыхающие старейшего горнолыжного курорта Франции, Джон Сомерсет — молодой и талантливый радиоинженер и бизнесмен из Британии, в короткий срок создавший компьютерную империю. Тело горнолыжника погребённонное под толстым слоем снега, скорее всего там и останется до полного его таяния. Долгие, в течение нескольких дней поиски, не увенчались успехом и команда спасателей оставила тщетные попытки обнаружить тело, дляпередачи его родственникам. В Ниццу после сообщения о трагедии приехали Питер и Анна Сомерсет (родители погибшего) и Джон Сомерсет — старший (дед погибшего). К их глубочайшему сожалению тела Дона Сомерсета, как уже сообщалось, не обнаружено».