— А вы что за группа? — спросил один из них.
— Что играете?
— «Земляне», — сказал Буйнов. — Музыку играем.
— На ящиках бирки иностранные… Вы из-за границы приехали?
— Прямо из Парижу. Проездом в Казань! — Буркнул тот же Буйнов.
Ребята насторожились, а потом расплылись в улыбках.
— Это вы «двенадцать стульев» цитируете, — сказал один.
— Гуманитарий, что ли? — спросил Саша.
— Филологи, — улыбнулся другой студент.
— Вот повезло-то как сразу, — тихо проговорил Барыкин.
— Может, вы ещё и стихи пишите? — спросил я.
Ребята переглянулись.
— Пишем, а что?
— Меня интересуют стихи без длинных слов, без глубокого смысла и с запоминающимся рефреном.
— Рефрен — это припев, что ли? — спросил ещё один, прокравшийся ближе всех ко мне. — Вы песни имеете ввиду. Мы и песни пишем. У нас даже свой ансамбль был. Тут при театре. Ребята выпустились и закрыли его.
— Несите, — сказал я. — Но мы только из лучших стихов песни делаем. На мгновенную победу не рассчитывайте.
— А сами то вы что играете? Синий-синй иней?
— Или увезу тебя я в тундру? — пошутил кто-то из глубины студенческой толпы.
— Мы играем свои песни.
— Свои песни не играют даже «Весёлые Ребята» и «Самоцветы».
Мои музыканты переглянулись.
— Ладно, ребята. Вы ступайте. Спасибо за помощь. Приходите на завтрашнюю репетицию, и услышите, что мы поём.
Ребята ушли.
— Маша, а там, в «вип» номерах, действительно прилично?
Маша сначала не поняла, что такое, «вип», а потом явно обиделась.
— У нас международные делегации останавливаются и не жалуются.
— Извините, Маша, не хотел обидеть. Я про то, что нужно мне в гостиницу ехать. У меня номер забронирован в гостинице «Москва». Позвоните, что завтра выкупите. Или вообще откажитесь. Зачем вам оттуда сюда на метро каждый день добираться?
— Дело говорит комендант. Если тут работать, то общага — самое то место проживания. Но ведь мы не собираемся сразу впахивать?
Все уставились на меня, а я задумался.
— Предлагаю мужчинам собраться завтра. Расставить и подключить аппаратуру. Не знаю, что придумал «Росконцерт». Думаю, завтра всё будет ясно. Но даже если ничего не будет, пока вы будете отдыхать, я настрою аппаратуру, свет. Хочу на седьмое ноября тут остаться. Десять дней чем-то надо заниматься… Вас трогать желания не имею.
Все обрадовались и заторопились в автобус, а мы с Машей пошли в сторону общежития.
Я, пообедав в столовой МГУ, больше похожей на ресторан, отдыхал в своём «общажном» люксе, и почти дремал, когда зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал я, и тут же зевнул.
— Кто дремлет днём, не дремлет ночью? — недовольно спросил голос «генерала». — Почему поменял адрес проживания?
— Так, э-э-э, предложили двухместный люкс поближе к месту работы, — растерялся я. — А вы, разве не в курсе?
— Не в курсе. Скажи, чтобы пропустили.
— Вас не пускают? — я фыркнул.
— Тут строго.
— Слушаю, вахта, — сказали в трубке.
— Пропустите этого человека.
— А как его фамилия? — спросил вахтёр.
— Он сам скажет.
— Понятно, — хмыкнул в трубку дедок, и я представил у него на голове фуражку с голубым околышком. Очень хорошо представил фуражку и зрачок его глаза, виднеющийся из-за мушки с целиком револьвера. Ха-ха…
Генерал вошёл и к моему удивлению, приобнял меня.
— Привет-привет, перекати поле. Или лучше — Фигаро? Тот тоже и пел, и плясал…
Генерал сел в кресло, раскрыл портфель, вытащил и включил глушилку.
Так вот ты какой, Пьер Делаваль! — проговорил генерал. — Отлично выглядишь! Спорт не забросил?
— Не-е-е… Прёт всё так же. Если не пробегу в день километров десять, хотя бы, ломает, словно от, э-э-э, нехватки, э-э-э, ну вы поняли.
Понял-понял. Наши устали за тобой бегать. Тоже уже в борзых превратились.
— Вижу я ваших. Они не скрываются.
— Не скрываются, — кивнул головой генерал. — Как идут дела по формированию банд-группы?
— Рок-группы, товарищ генерал, — укоризненно взглянув на него, сказал я.
— Да, какая разница? — махнул он рукой. — Всё равно, бандиты вы. Вы ещё хуже — диверсанты.
— Вот те здрасте! — всплеснул я руками. — Сами организовали, а сами отбаяриваетесь? Не-не-не… Я сидел бы сейчас в Париже и рисовал свои акварели, да музычку время от времени поигрывал, пластинки выпуская и денежку зарабатывая.
— Денюжку! — пробурчал генерал. — Всё бы тебе денюжку зарабатывать. Капиталист прямо какой-то. Ты где рос?
— А я же говорил. Тлетворное влияние того мира, в который превратили СССР ваши коллеги. Там сплошной капитализм. Да и мы тут к тому и идём, похоже. Нет? Я ошибаюсь?
— Ладно, не умничай, — вздохнул генерал. — Ещё не всё ясно. А ты, много будешь знать, скоро состаришься.
Я поперхнулся водой, закашлялся и вернул стакан на стол.
— Э-э… Это, что, намёк на моё здоровье?
— Поговорка это. Значит слушай. Действительно в кулуарах ходят слухи о создании подконтрольного управлению «И» неформальной организации, объединяющей такие банды как ваша, только взращённые на нашей, блять, земле. Таких, оказывается, тьма тьмущая. В каждой подворотне, в каждом доме культуры. Даже в сёлах и деревнях на палках играют самоструганных. Эта организация вроде как должна сдержать самых буйных. То есть, они сами себя, вроде как должны задушить.
— Херня это всё! — сказал я. — Они придушат конкурентов, а сами станут жирнее в три раза. Вы будете думать, что вы контролируете их, а они будут думать, что им всё сойдёт с рук и будут тоже давать подпольные антисоветские концерты. Как и те, которых этот ваш «Рок клуб» будет гнобить и не пущать.
— Ты даже название знаешь?
— Я даже имена фамилии и отчества знаю, если эта «неформальная организация» появится в восемьдесят первом году в «Питере». Но он нахрен не нужен, этот ваш «Рок клуб». Эти прикормленные вами твари станут кумирами в центре, а на периферии станут восприниматься, как боги. А потом будут хвалиться, что они, сука, боролись с коммунизмом. Этот ваш выкормыш Стас Намин, внук Микояна! Вырастет в ярого антисоветчика и будет гордиться этим. Не надо запрещать играть другим. У всех должны быть равные возможности. Не создавайте дефицит. Что у вас за манера, создавать во всём дефицит?
Глава 18
Генерал помолчал, потом сказал.
— Юрий Владимирович хочет с тобой встретиться.
У меня самопроизвольно распахнулся рот.
— Э-а-а… Это какой Юрий Владимирович? Ваш, что ли?
— Наш-наш, товарищ лейтенант.
— Да вы охренели! — просипел я и впился ртом в стакан с водой, активно стуча о стекло зубами.
Пока я пил и пил воду, генерал рассказал мне, что после четвёртого курса МФТИ и окончания военной кафедры, мне было присвоено звание лейтенанта бронетанковых войск и я был принят на службу в комитет государственной безопасности.
Мою подноготную вышестоящему начальству генерал вынужден был вскрыть, потому что… Потому, что так получилось. Спалился, мой генерал, короче. Как спалился, я тогда не знал, но погорел он, как говорится, на доверии. Однако за самоуправство его не наказали, а повысили и даже похвали.
— Так что ты, э-э-э, Пьер, не щимись. Юрий Владимирович в курсе всего и очень благодарен тебе. Он теперь на многое по другому смотрит. Ты был прав, они пытались маневрировать в том, что творила антипартийная группа. Их вычислили, показали Леониду Ильичу, и сейчас постепенно изводят. А за технологии обещал представить к государственной награде. Так, что готовь дырочку.
— Ага. Во лбу. Учёты у вас старые остались?
— Не-не. Пересмотрели. Нелегалов всех перевели на закрытый учёт. Даже старых. Перетасовали как колоду карт. Кого-то просто, как ты говоришь, от-фор-ма-тировали и законсервировали. И сделали это одномоментно.