— Тебе что, мальчик? — спросил вахтёр.
Э-э-э… Чёрт! Забыл его имя! Лицо вспомнил, а имя нет.
— Я на САМБО, — сказал я, и понял, что промазал. Какое, нахрен САМБО! Я на бокс хотел! Да ляпнул машинально.
— На самбо? Это по коридору налево. Записываться?
Я кивнул и прошёл налево, а не направо.
— Направо пойдёшь — козлёночком станешь, — вспомнилась мне присказка местных самбистов. Боксёры всё время прыгали на скакалках.
Тренировка самбистов только началась. Анатолий Александрович сидел за своим столом и что-то писал. Борцы самостоятельно разминались. Давно установленный разминочный комплекс изучался с первого дня занятий и не менялся десятилетиями. Я и сейчас спокойно мог провести разминку.
Тренер оторвал взгляд от какого-то журнала и посмотрел на меня.
— Тебе чего?
— Посмотреть пришёл.
Полукаров вскинул брови.
— Ты не ошибся, малыш? Цирк не тут. Или ты на футбол?
Борцы стали хихикать. Отвлекаться от тренировки запрещалось категорически. Нарушения правил каралось физическими нагрузками: отжиманиями, прыжками или качанием пресса.
Анатолий Александрович всегда подавлял своим авторитетом, подавил сейчас и меня. Охренеть!
— Я записаться, — пробормотал я запинаясь.
— Надо же, как в подсознание вбито подчинение тренеру, — подумал я.
Восемь лет у него тренировался. С одиннадцати и до девятнадцати. Стал чемпионом России по юношам и чемпионом Советского Союза «по молодёжи». Потом предал борьбу и ушёл на каратэ. А Анатолий Александрович стал врагом мне и самому карате в моём лице. Рассчитывал он на меня. На Олимпиаду-80 мог поехать, если бы прошёл отборочные схватки. А я что-то «зазвездился» и проиграл. Вот я и бросил борьбу.
Поссорились мы с ним тогда. Да-а-а… Анатолий Александрович успокаивал, что как раз к следующей олимпиаде я буду в полной силе, если четыре года буду пахать и снова выиграю Союз. Но я перегорел. Да-а-а…
— Записаться? — удивился тренер. — И что ты тут будешь делать? Нам же форточки закрывать придётся, чтобы тебя с ковра не сдуло.
Тут уж борцы не выдержали и заржали, как кони.
Полукаров перевёл взгляд с меня на ребят, бросил: «тридцать отжиманий», и снова повернулся ко мне.
— Сколько тебе лет?
— Двенадцать, — буркнул я, пытаясь развернуться и уйти.
— Уже уходишь? Так сразу? Не боец?
— Боец, — буркнул я и добавил уже в дверях. — Я у вас тут любого завалю.
— Чего-чего? — возмутился тренер и приказал. — А ну как стой!
Я остановился.
— За свои слова отвечаешь?
— Отвечаю! — с вызовом бросил я.
— Ну, тогда снимай обувь и иди, разминайся.
Одетые на мне «треники» с белой полоской на боку вполне себе годились для тренировки. Я скривился, разулся, и, не снимая футболки, влился в пробегающий мимо «строй».
— Зовут-то тебя как? Имя, фамилия?
— Евгений! Дряхлов! — выкрикнул я и вызвал гомерических хохот борцов.
Полукаров тоже не сдержался от улыбки, хотя и сдерживал её, как мог, а потому наказанием нас всех не «покарал».
Разминку, как не странно, я выдержал, но вымотался напрочь и дышал, как загнанная лошадь. На мостиках я сдох окончательно и стал выполнять упражнения на растяжку из арсенала карате, которые самбисты не делали: наклон к ноге сидя с загибом другой ноги за спину, например, или растяжку на удар йоко тоби гири[3]. Полукаров с интересом наблюдал.
— Так! Сегодня отрабатываем переднюю подножку. А ты, Женя Дряхлов, возьми вот эту куртку и пояс. Знаешь, что такое передняя подножка?
— Знаю, — хмуро ответил я.
— Откуда? — удивился тренер.
— Брат старший занимался САМБО.
— У кого? — заинтересовался Анатолий Александрович.
— Не в этом городе.
— А-а-а… Ну ладно. Оделся? Петров, возьми его и падения с ним поотрабатывай.
— Ну, Анатолий Александрович, почему я-то?
— Смеялся громче всех, — спокойно объяснил тренер. — Покажи ему, как падать.
Сашка Петров, которого я знал и в той жизни, показал мне, как правильно падать на спину. Я повторил. С десятого раза получилось не сотрясать голову и не отбивать лёгкие.
— Теперь с кувырком! — крикнул Полукаров.
Показали с кувырком. Сначала Петров, потом я.
— Нормально, — сказал тренер, подходя ко мне. — Как-то лихо у тебя получается, Дряхлов. Занимался, что ли?