Следующий день посвящался походу в детскую поликлинику, что располагалась относительно рядом на улице Сахалинской в пятиэтажке, получению трёх (на всякий случай) справок и доставке справок на Строительную Городецкому, который, похоже из спортивной школы не выходил с утра до вечера, и в секцию бокса на «Динамо». Городецкий молча взяв справку и записку от матери, показал на ковёр, где разминались борцы. Однако я попросил записать меня в группу, занимающуюся с пятнадцати часов по вторникам, четвергам и субботам.
На «Динамо» тоже всё прошло гладко. Здесь я записался на то же время, но по понедельникам, средам и пятницам. После Динамо я пешком дошёл сначала до «Городского парка», потом спустился к типографии, где за ту же трёшку купил у какого-то работника четыре литровые банки типографской краски чёрного, красного, жёлтого и синего цветов. С этим богатством я и вернулся домой примерно к обеду.
Матери и брата дома не было. Брат ушёл в институт досдавать прошлогоднюю сессию, а мать заела совесть и она ушла на работу. Похлебав супчику, достал ватман, испорченный братом при черчении курсовой работы, и принялся рисовать. Рисовал будущий трафарет головы индейца в боевом головном уборе из перьев. Потратил пять минут. Ещё пятнадцать минут вырезал бритвой места для окрашивания. Потом за пару минут перенёс — используя кусочек поролона — через трафарет чёрную краску на две белые футболки, купленные мамой для нас с Сашкой «на выход». Один час типографская краска сохла. Десять минут я проглаживал футболки утюгом через чистый остаток ватмана. И вот я на улице в футболке с профилем мужественного индейца.
— Офигеть! — сказал Славка. — Где купил?
— Фирма, — сказал я с ударением на последнюю букву. — Контрабандный товар.
— Да, какая фирма? — передразнил Валерка, кривя губы и сверкая свежим фингалом. Вчера был только один. Я видел.
— Простая. ЮэСЭй! Тут лэйбл, если чо, — показал я большим пальцем правой руки себе за спину.
Валерка потянулся к указанному месту.
— Руки убери, — сказал я, чуть отшагнув назад, резко сбив его кисть блоком наружу.
— Ты чо такой дерзкий? — Валерка набычился и нахмурил брови, но глаза его хитро блестели.
— Запугивает, — сразу понял я по Женькиной реакции на угрожающую позу Грека. Женька его никогда не боялся, а потому Валерка его почти никогда и не бил. Так… Попрыгает-попрыгает вокруг и отстанет.
— Футболка белая, а руки у тебя немытые. Опять лягушек ловили на болоте? — спросил я, обращаясь уже к Славке.
— Ну, да, а что ещё делать? Из гаси[8] стреляли. И по трубе лазили.
— Вот-вот, — сказал я, хмыкнув, и посмотрел на Валерку. Руки помоешь дам посмотреть.
— Если соврал, получишь, — пригрозил Грек.
— А если не соврал, то ты получишь, — пригрозил Славка одобрительно глядя на меня.
— Я тебе дам одну. Брату не понравилась. Носить отказывается. Нам дядька подарил. Он в загранку ходит.
— Дорогая, наверное? — нахмурился Славка.
— Я же сказал «дам», а не «продам».
— А мать?
— Она сразу сказала: «Славке предложи».
— Нормально. Пошли сейчас?
— Хочешь, я вынесу?
— Да, не… Пошли.
Мы метнулись к моему подъезду и взлетели на второй этаж.
— О, бля! — восхитился Славка разглядывая футболку. — А чем у вас так воняет? Полы красили? Пойду руки помою.
— Да мать с утра попробовала пол на кухне покрасить и отказалась. Какая-то краска ядовитая.
Типографская краска и впрямь воняла жутко.
Славка чистыми руками взял футболку, заглянул за ворот и потрогал приклеенную на клей ПВА белую капроновую тряпочку с чуть корявенькой надписью «Made in USA», выполненной тушью шрифтом, похожим на любимый мной «Харлоли Болид Италик». С самого утра руку «набивал». Часов с шести. Если что, кисть болела немилосердно. Едва кулак сжимался.
Раньше, помнится — будучи студентом — даже билеты на концерт «рисовал». Не на продажу, а себе и девушке. На концерт «Машины Времени». А на стене в моей комнате висели «три рубля». Рисунок был выполнен чёрной тушью на ватмане в масштабе один к десяти. Сейчас до этих высот мастерства было, как до Пекина раком.