Оказалось, что все ночевали у меня и даже Лера.
— Я отзвонилась домой, — сказала она. — Сказала, что останусь ночевать у тебя.
— И что, родители разрешили? — удивился я.
— Да, — сказала Лера и почему-то покраснела.
— Она сказала, что уже взрослая и сама знает, где и с кем ей ночевать, — сказал Андрей и загыгыкал.
— Я не то имела ввиду, — чуть не заплакала Лера. — Я утром все им объяснила.
— Когда проспалась! Гы-гы! И кога мы ей рассказали, что она вчера наговорила родителям, — Андрей не унимался. — Пришлось Ирине Григорьевне ввыступить в роли твоей матери и заверить Леркиных родителей, что всё в порядке, просто «Лерочка немного перевозбуждена после концерта».
— А что они даже не пришли посмотреть?! — возмутилась Лера. — Ваши все были, а мои…
— Ладно, — чуть пристукнул я ладонью по столу. — Андрюша, зачем над девушкой издеваешься? Я сам сегодня всю ночь на вертолёте летал.
— Да? А по тебе не видно! Гы-гы! — зацепил меня Андрей.
— Где вы все разместились, то? — спросил я, игнорируя барабанщика.
— Да по двое. Лерка в твоей мастерской спала. Мы в зале с Гришкой на диване. Ирина Григорьевна на твоём рояльном диване, а Роман Григорьевич на раскладушке.
Я с удивлением посмотрел на цыгана. Он пожал плечами.
— Надо было ребят проконтролировать. Мало ли что…
— А что там нас контролировать? — буркнул Григорий.
Цыган криво ухмыльнулся и хмыкнул.
— А кто порывался Женькин коньяк выпить? — зло зыркнула на Гришку Лера.
— А кто к нему в спальню, скрёбся ночью, — незлобливо ерничая, передразнил её тон Гришка.
— Дурак! Я хотела просто спросить…
— Гы-гы-гы…
— Нормально погуляли, — вздохнул я, подумав, что правильно сделал, что закрылся в спальне. А то бы… Мама дорогая, что могло бы быть. Мог и с Шапокляк перепутать. Да-а-а-а…
— Значит, оргия не переросла в вакханалию, только благодаря Роману Григорьевичу и Ирине Григорьевне. Кхе-кхе… Спасибо вам, люди добрые.
Я встал чинно поклонился в пояс, а потом заржал, аки конь. Залился, так сказать, жизнерадостным, звонким, детским смехом. Через секунду меня поддержали все, даже Ирина Григорьевна, точно так же глядящая на меня сквозь бокал с шампанским.
— У неё отгул, что ли? — подумал я.
Мы дружно позавтракали, причём, Роман с коньяком, а Ирина с шампанским, снова приехала «буханочка», куда уселись ребята со своими инструментами и Ирина Григорьевна. Все уехали, а мыс цыганом остались. Я сразу понял, что у него ко мне имелся разговор и не ошибся. Ещё на улице — стоял четверг, но в школу я не пошёл — Роман потянул меня в сторону набережной. Хорошее тут всё-таки было место, чтобы просто гулять. Или не просто гулять… Да-а-а…
— Слушай, Женя. Ты мне как-то песню пел, э-э-э, про «Владимирский централ». Помнишь?
— Понятно, помню!
— Хорошая песня. Душевная.
— Хорошая. И что?
— А у тебя чего-нибудь похожего нет ещё?
— Тебе зачем? — заинтересовался я.
— Да понимаешь, есть тут один, э-э-э, человек… Я к нему обращался, когда тебя прессовать пытались… Так вот у него именины скоро…
Цыган замялся.
Глава 15
— Ну, что ты, Роман Григорьевич? Говори! Мы же с тобой почти родные, — улыбнулся я.
Цыган дёрнул головой, словно лошадь, отгоняющая слепней. Точно — люди берут повадки животных. Становятся похожими на тех, кого приручили. Роман, явно раньше много времени проводил с лошадьми. Он даже иногда фыркал, как лошадьна водопое.
— Знаешь, Евгений, мне иногда кажется, что ты старше меня. Мне вот скоро сорок пять и повидал я на своём веку не мало, а ты ведёшь себя так словно тебе все шестьдесят пять и ты знаешь наперёд то, о чём я тебя спрошу.
Я усмехнулся и пожал плечами.
— Да тут кто угодно поймёт. Ты же уже всё сказал. Именины… Песня… Нет ли чего похожего… Всё понятно. Хочешь «человеку» подарок сделать?
Цыган кивнул.
— Как говорил какой-то еврей по поводу: «Вы хочете песен?». По-моему, — глупейшая фраза… «Их есть у меня». Вот ты скажи, Роман Григорьевич, это — бескультурье, или издевательство над русским языком?
— Думаю, Женя, это просто эмигранты дурачатся. Где ты слышал эту фразу?
— Да, на «Голосе Америки». Они там ею задолбали. Блатные, типа, песни крутят. «С добрым утром тётя Хая! Ай-яй-яй! Вам посылка из Шанхая…» Тьфу, мразота.
— Эмигранты. Что с них взять? Они поголовно все ущербные. Встречался с таким в Европе. Изгои и здесь, и там… Шутят так. Но лучше-то песен нет. Ну, если не считать твой «Владимирский Централ».
— Пошли домой, — позвал я. — Наиграю несколько песенок. Может, запишем?