Дома я настроил микрофоны и магнитофон, благо, пульт на концерт мы не брали, и он, как ставили его включенным в колонки, так и стоял, взял гитару и, улыбнувшись, сказал:
— Вот, что мне навеяла наша вчерашняя посиделка. Эта песня, может быть не из того репертуара, но… Послушай.
Я тронул струны цыганским перебором.
Глянув на цыгана, я увидел на его лице одобрение.
— Хорошая песня. Ты решил сразу писать? Грамотно! Правильно! Зачем два раза играть, если сразу получится?
— Точно, пойдёт?
— Пойдёт-пойдёт…
— Хорошо… А эта?
— Танька красавица со мной останется, а вы свободны господа…
— Это какая Танька-красавица? — усмехнулся цыган, когда я закончил.
— Это никакая Танька-красавица. Творческий авторский вымысел. Пойдёт такая песня?
— Ну, а почему нет? Нельзя же от тебя ждать настоящего блатняка?
— Нельзя, — подтвердил я. — Настоящий блатняк я терпеть не могу, как и блатных, кстати.
— Ты видел много блатных? — с интересом спросил цыган.
Я видел в своей жизни достаточно «блатных», чтобы о них судить, как об «явлении», но не расскажешь же это полузнакомому цыгану.
— Не очень, но встречал. Давай, об этом потом как-нибудь? Слушай ещё одну…
Я откашлялся и перебрал струны.
Цыган слушал песню и снова дёргал головой словно лошадь.
— Тик у него, что ли? — подумал я, и спросил, когда закончил. — Ты чего, Роман Григорьевич, дёргаешься?
— Я хренею с тебя, Евгений. Ты откуда эту песню взял?
— Не скажу! — усмехнулся я.
— Ну, не может быть, чтобы это ты написал. И Таньку… Не верю! Кто автор?
— Не скажу! Пойдёт?
— Ещё бы!
— Тогда слушай ещё одну и хватит твоему «человеку» пока. Хорошего помаленьку. Это песня на стихи Николая Гумилёва. Кхэ-кхэ…
Цыган дослушал мою песню, тяжело вздохнул.
— Хорошая песня, но нельзя её ему дарить. День рождения же… Или день ангела, не знаю точно… А тут «ангел мечется в тиши».
— Да? — удивился я. — Хм!
Я почесал затылок.
— Тогда, сейчас.
Я подключил свой процессор к пульту, в него воткнул микрофоны, электрогитару и электро-барабаны. На барабанах натыкал простейший «бзык-бзык-тум» и снова включил магнитофон на запись.
Песня была длинной, и в неё Трофимов вставил приличное соло для гитары. Вот его я и выдал после слов «святая земля». В общем, эта песня Роману Григорьевичу так понравилась, что он смотал трёхсот семидесяти пяти метровую бобину, уложил в коробку, оделся и, помахав мне рукой, выбежал из моей квартиры. Я успел только хмыкнуть и, пожав плечами, затворить за цыганом дверь и продолжать размышлять, что же он задумал? Не верил я в его байку про чей-то день рождения. И, как оказалось, зря не верил.
Как оказалось, четверг я не прогулял, так как это было девятое мая. Праздник, елы палы! По телевизору показывали парад войск Владивостокского гарнизона, марширующих по улице Ленинской мимо памятника «Борцам за освобождение Приморья от интервентов и белогвардейцев». Как не странно, парад посмотрел с удовольствием, хотя из техники проехали только ракетоносители без ракет и грузовики.
— Так вот, почему Ирина пила с утра шампанское, — наконец-то догадался я. — С этой подготовкой к концерту совсем потерял счёт дням.