Я убеждал себя, что «хуже уже не будет, ибо не куда хуже», но подспудно знал, что может… Может быть и много хуже. «Там» работали специалисты могущие делать хуже, хуже и хуже. Рассказывали мне друзья-товарищи, побывавшие под гнётом репрессий, связанных с запретом карате.
Не знаю, где всё это время находился Рамзин, но как только со мной закончили эксперименты, он появился в дверях врачебного кабинета, в который меня перевели после «детектора» и в котором продолжили исследования моего мозга, ибо я был облеплен датчиками, как космонавт.
— Всё, молодец! — с порога сказал Сан Саныч. — Пойдём я тебя покормлю!
— Пойдём, — сказал я устало и несколько раздражённо, так как терпение моё было уже на исходе. — А куда?
— Тут хорошо готовят.
— Тут?! — удивился я. — Судя по запаху варёного минтая — не очень чтобы и хорошо. Может поедем ко мне? У меня позавчерашний борщ и мясные котлеты. Сам готовил. Не отравимся — точно!
— Да? — вопросил Рамзин. — Мне твой борщ нравится. Ты фасоли много кладёшь.
— И на двух «мясах» и долго варю бульон: на свинине, говядине и «куче» разных мослов костей, в том числе и мозговых.
— Ну ты и эстет! — восхищённо проговорил Рамзин. — Тогда, конечно, едем к тебе.
Я, действительно варил бульон долго и много, разливая потом его по небольшим кастрюлькам. Получалось что-то вроде холодца. Часть бульона я и делал холодцом, а часть замораживал. Пластиковой тары сейчас не было, поэтому пришлось закупить металлическую. Потом я брал замороженный бульон и варил на нём всё, что угодно, кроме компота, конечно. Даже рис, или какую другую крупу. Получалось и питательно, и вкусно. А холодец тоже можно было на бульон пустить, при необходимости. Но я любил холодец в будущем, и продолжал любить его и в настоящем.
Долго ехали в машине молча — от улицы Кирова до центра города километров десять — потом я спросил:
— Я вы, Сан Саныч, тренируете противодиверсионные группы?
Некоторое время он не отвечал, потом спросил:
— Почему ты так думаешь?
— Я не думаю. Уточняю ту информацию, которая только что появилась у меня в голове. Как и майор Жириков Александр Андреевич?
Тут Рамзин поперхнулся и закашлялся, а откашлявшись, спросил:
— Так может ты и моё звание угадаешь?
Я мысленно улыбнулся. Про Рамзина я знал почти всё. Интернет, мать его, страшная сила. Да и общих знакомых у нас было очень много.
— Вы сейчас, скорее всего, старший сержант, потому что у вас высшего образования нет. А на пенсию уйдёте милицейским капитаном. В тысяча девятьсот девяносто первом году.
Рамзин снова нервно покашлял.
— Почему милицейским? Снова объединят, что ли, ведомства?
— Милицейским, потому, что вас отправят под крышу краевого управления внутренних дел, в командировку. Для тренировки антитеррористических групп, координации и взаимодействия. А военное и гэбэшное звание у вас будет майор. Милицейская должность не позволит.
— Понятно, — хмыкнул Рамзин. — Ты как прорицательница Ванга, что в Болгарии живёт. К ней, говорят, паломники со всего мира едут.
Я покрутил головой.
— Не-е-е… Я про людей не знаю. О каждом судить или предсказать будущее не могу. Я в общем…
— Так я же тоже, вроде, «люди», — усмехнулся Рамзин. — Про меня же знаешь.
— Нас, видимо, жизнь связала, поэтому я о вас будущее узнал. И с Жириковым… Вы — каратисты, а мне этот спорт интересен. Вы в девяносто первом уедете в Японию карате изучать.
— Уйду на пенсию и уеду в Японию? С такой формой допуска? Кто же меня выпустит?
Я скривился.
— Что-то меня терзают смутные сомнения, что после девяносто первого года за границу будут свободно выпускать и с «особо важной» формой допуска к государственным тайнам.
— С чего бы это? — усмехнулся Рамзин, наверняка мысленно прикинув, что если то что я сказал — правда, значит его отправят за кордон «работать».
— А развалится Советский Союз! — сказал я небрежно. — И контора ваша развалится. ЦРушники по коридорам комитета будут ходить как по своим пенатам и указания будут давать тем, кто останется. Большинство офицеров уволятся, останутся немногие. Кто-то реально перейдёт на службу к потенциальному противнику, кто-то заляжет на дно в качестве «спящего» патриота, кто-то… Да там много чего будет. Такой замес, что мне и не разобраться в той каше, что булькотит в моей голове.