С памятью моей тоже творилось что-то невероятное. Чем больше я «вспоминал», тем больше вспоминалось того, чего я точно не знал раньше. Это касалось, как музыуи, так и просто исторических событий, программных и инженерных решений. Я понял, что и архитектуру «Аппла» я не смог сразу нарисовать, потому, что мысли путались, соединяя «ежа с ужом». В итоге через некоторое время получилась компиляция сразу трёх компьютеров. И это произошло у меня в голове помимо моей воли. По наитию она появилась!
Я даже не до конца понимал, как она станет работать и боялся, что это будет мыльный пузырь, который лопнет. Представляете моё изумление и радость, когда первая пропаянная схема, показала великолепную производительность и стабильность в работе. Гонял я свой первый персональный компьютер не выключая, неделю. И он, сука, я имею ввиду его алюминиевый корпус, не нагрелся выше сорока градусов. Это был такой успех, о котором я просто не мог мечтать, и такой технологический прорыв, к которому долго не смогут подобраться конкуренты. Честно говоря, мне самому было не понятно, как работает эта схема. По мне, так, в ней имелись серьёзные излишества. С точно бы укоротил её раза в полтора, сэкономив при этом долларов сто, но интуиция подсказывала, что эта схема в моей голове появилась не спроста.
Кстати, Стив Возняк, на этом и попался. Они собрали похожий на мой компьютер, сэкономив на «излишествах» и получили некий агрегат «WJ», подобный «Эпплу-II», который в подмётки не годился моему «Rainbow».
Я, пока ездил по гастролям, написал для него несколько операционных и пользовательских программ под разные процессоры и мы стали выпускать «Rainbow» в различных модификациях, от большой счётной машинки, до графического трёхмерного моделирования, наподобие «Авто-када». Ну, как, написал? Я не был каким-то продвинутым программистом. Всё-таки мне было ближе «железо», чем «кракозябры», но в этом времени моя память одаривала меня «видениями» даже написанных кем-то когда-то программ. И не только написанных, как я понял позже, но и скомпилированных моим, (или не моим, тогда, чьим?) разумом.
Мне всё чаще и чаще казалось, что в голове Женьки собрались не два разума, а больше. Даже не три или четыре. Я сильно боялся шизофрении, но моё «сумасшествие» давало реальный результат, не мешало мне и проявлялось только тогда, когда мне было необходимо принимать какое-то решение, то есть, при работе с информацией или с памятью. И этот кто-то «прорастал» во мне всё больше и больше. А может это мой разум в новых условиях становился всё совершеннее и совершеннее. Ведь мозг Женьки должен был расти. Так он и рос. Но там появился мой разум, который развивался вместе с мозгом. Вот и получился, наверное, такой, своеобразный, «Rainbow» в моей голове.
Наш с Сьюзи первый интим не остался незамеченным творческим коллективом. Меня удивило, но и Ленни не проявил недовольства, когда увидел наши с Сьюз довольные физиономии. Да, я понравился Сьюз, как любовник и это, естественно, отразилось на моей физиономии. Я был горд, Сьюзи была задумчива и отстранена от действительности. Ленни несколько раз спросил её о чём-то пустяковом, она не ответила, молча поглощая листья салата и сыр. Ленни фыркнул, и дурацкие вопросы задавать перестал.
Барабанщик и клавишник переглянулись и растянули в улыбках свои лошадиные лица — они были похожи друг на друга словно братья — и сосредоточились на ужине. Да-да, мы с Сьюзи не выходили из номера до самого завтрака, хотя Ленни до нас пытался достучаться. Да-а-а…
Сьюзи так же задумчиво отыграла концерт и после ужина просто переехала в мой номер, перенеся в него свои вещи. На следующий день мы отыграли третий концерт и переехали в другой ирландский город. И Сьюзи сразу заселилась в мой номер, который я взял двухкомнатный. И мне она ничего не говорила, просто подошла у ресепшена ко мне, поставила свою сумку рядом с моей сумкой и сама встала рядом, спокойно и молча глядя на администратора гостиницы.
Мне сначала было не по себе и я ждал от Ленни мордобоя. Но Ленни молчал, довольно ровно играл на концертах, хотя было видно, что сильно нервничал. Сьюзи тоже была предельно сосредоточена, и когда мы были вместе даже улыбалась и шутила. Через две недели мы вернулись в Лондон и тогда я понял, что у Сьюзи с Ленни всё же был разговор, хотя я не понял когда, Сьюз всегда находилась в пределах моей видимости.
Почему я понял, что они как-то сумели поговорить? Да потому, что Ленни вдруг стал ещё более хмурым и Сьюзи вышла из нашего автобуса и попросила меня помочь отнести её вещи и гитару, что я и сделал, с превеликим удовольствием. Я, откровенно говоря, предполагал, что меня попросту по возвращении в Лондон, снова отстранят от «тела». И я точно решил, что если такое случится, из группы я уйду. Но нет. Вероятно, Сьюзи Кватро сделала свой выбор, как обычно решив всё за всех единолично. Как в таком хрупком теле уживался такой сильный дух? Уму не постижимо.