Мысленно сплюнув три раза, я отогнал морок гипноза.
— У меня мама одна. Я не брошу её, — покрутил я головой. — Да и школа… Надо получить среднее образование, высшее.
— У нас получишь. Ты думаешь, почему мы уезжаем? Домой едем! Детям в школу пора!
Я удивился. Они ещё и учатся. Цыган понял моё удивление.
— А ты думал, что мы так… Шалтай-болтай? Это отпуск у нас. Путешествуем, отдыхаем, немножко работаем. Так мы живём. Не можем долго сидеть на одном месте. Скучно. Поехали с нами. Маму бери и приезжайте в Молдавию. Я тебе адрес дам. Когда надумаете, телеграмму дай, мы денег вышлем. Хорошим людям табор всегда рад.
— У вас табор? — удивился я.
— А как же, конечно табор! Целый посёлок цыган и в нём наш табор! Много земли! Дом поставим. Виноград там уже растёт триста лет. Приезжайте, рады будем.
Разговаривая со мной, цыган написал что-то на тетрадном листе, взятом из машины, и отдал лист мне. Я посмотрел. Там были написаны: адрес, имя, телефон. Наклоняясь ко мне он вдруг тихо сказал:
— Спасибо, что про ментов сказал. За мной должок.
— Да, всегда пожалуйста, — пожал я плечами и улыбнулся. — Я пойду. Долг вернул. Пора домой.
Я развернулся было по направлению к пешеходному подземному переходу, как вдруг меня окликнула девочка Татьяна:
— Джонни!
Я обернулся и у меня упало сердце.
— Вот чертовка, — подумал я. — И как у них это получается? Ведь ссыкуха ещё. Старше Женьки, то есть меня, года на два всего, а уложит на лопатки любого мужика. Ну или не уложит, а… Тьфу!
— Ты сегодня снова будешь играть? Я приду.
— Бля-я-я-ть, и что ей ответить? Вчера я устал так, что не смог встать на зарядку. Вечером ожидался разговор с матерью о Сашке. Кто знает, как она будет переживать его исчезновение?
— У меня дела вечером дома, а добираться до парка очень далеко. Я не успею. Ребята без меня управятся. Вчера просто клавишник, э-э-э, заболел. Я просто подменял его.
— Жаль. Без тебя они играют хуже. Ты задорный. И поёшь здорово. Особенно мне понравилась песня про снег. Очень грустная. Жаль, — повторила она.
— Давай, мы заедем за тобой. Хочу послушать тебя и увидеть на сцене. Сцена, это — совсем другое выступление, чем просто на улице. Сцена, это — о-о-о! Она не всех допускает на себя. Мы приедем, говори адрес.
Я пожал плечами и назвал. Пусть приезжают, заодно дадим спецслужбам повод для обыска. Пусть обыскивают, может мы порядок потом наведём в антресолях. А краску и штампы я уберу. Трафареты оставлю, а штампы уберу. Нет, и трафареты уберу. Не фиг. Я и рисовать то не умею.
— Приезжайте к восьми вечера. Ко второму отделению приедем. Нормально. Они уже как раз устанут. Подменю.
— Договорились.
[1] Пава — лебедь.
Глава 12
— А давай я тебя сейчас до дома подброшу? Всё равно нам пора закрывать ярморку.
— Давай!
— Залазьте, — бросил он, махнув рукой, и что-то громко сказал по-цыгански. Цыганка-Софа недовольно ответила. Цыган повысил громкость голоса и добавил в него экспрессии. Софа что-то недовольно буркнула и пошла к товаркам.
Мы с Татьяной уже сидели на заднем сиденье. Девочка отстранилась от меня к левому окну. Цыган, что-то недовольно бурча, поставил гитару перед правым передним сиденьем, а сам обошёл машину спереди, протёр фары, косясь на «топтунов», дождался, когда цыганки скроются в подземном переходе и тронул машину с места. Следом за жигулями, поехал «Запорожец».
— Меня пасут, суки! Знают, что все деньги у меня! Как бы не тормознули. Мы, значит, на Тихую едем?
— Ага. Знаешь как?
— А чего тут знать⁈ У вас всего три дороги из центра.
Он что-то сказал по-цыгански и девочка, кивнув, взяла с переднего сиденья спортивную сумку и поставила её на колени.
— А вдруг у них там оружие или наркотики, — подумал я. — Второе — скорее всего.
Я знал, что цыгане всегда распространяли наркотики. Не гадание и кражи, а наркотики был их основным бизнесом. Остальное — ширма. Не построить трёхэтажный особняк на деньги от продажи косметики. Что смеяться!
— Так и едут! — сказал и выругался по-цыгански Роман. — Жигуль привязался. Чёрт, точно брать будут.
Он нервно задёргался, думая, куда свернуть. Мы ехали уже от Вокзала. Пямо была «Двадцать пятого Октября» на которой находились здания краевых управлений Милиции и КГБ, направо улица вела к моему дому.
— Нам направо, — напомнил я.
— Мы сейчас заедем кое-куда, — сказал цыган, нервно оглядываясь назад, пытаясь в заднем стекле разглядеть погоню.
— Может мне выйти? — спросил я.
— Сиди! — резко сказал я. — Может это ты навёл?
Я охренел.
— Дурак, что ли? — спросил я.
— Папа! — скрипуче недовольно выдавила девочка.
— Извини, — сказал он. — Что-то я нервничаю.
Цыган повернул направо.
— У нас там деньги. Много денег. Если нас остановят, деньги изымут, как полученные незаконно.
— Покажи, — попросил я девчонку.
Она удивлённо посмотрела на меня.
— Вдруг у вас там кокаин⁈
— Дурак, что ли? — возмутилась она.
— Покажи ему!
Девочка приоткрыла сумку. В ней были деньги.
— Я могу помочь. Есть одна нычка. Могу выскочить и там переждать пока проедут. Сяду на автобус и домой. Вы покатаетесь по городу, сбросите хвост, а вечером ко мне придите и деньги заберёте.
— Хитрый какой! — возмутилась девчонка. — А ты с деньгами, вьють! И исчезнешь!
— Дура, что ли! Куда мне исчезать. Меня первый же мент остановит и в «детприёмник» отправит.
Моя авантюра действительно зашла далеко. Не надо мне было соглашаться, но кто же знал, что у них деньги. По большому счёту, ну, остановят их, деньги заберут… Мне-то что? Или это я сейчас перед девчонкой выпендриваюсь⁈ Вот же козёл старый! Ну, почему, старый? Очень даже молодой! Даже слишком, к сожалению, молодой!
— Что за нычка?
— Тут на Лазо есть поворот к тридцать шестому причалу, и сразу проулок между домами. Там я и спрячусь.
Знал я, естественно, тот проулок из своей прошлой жизни. Жил я тут неподалёку и это был наш район и держала его наша «банда» — «Центральные». Сейчас я жил в другом районе и тут никого, официально, не знал. Крутиться тут в это время дня было опасно. Могли поймать и потрясти. Потрясти и вытрясти сумку бабок. И тогда меня зарежут. Оно мне надо?
— С Танькой пойдёшь, — услышал я и вздохнул облегчённо. — Этот поворот?
— Ага!
— Выскакивайте!
Я сидел ближе к тротуару, а потому схватил девчонку за руку, открыл правую дверь, и выскочив сам, выдернул из машины. Она едва усела выхватить за собой за ремень сумку, как жигули сорвались с места и дверь захлопнулась. Я рванулся, волоча Татьяну за собой и мы успели таки заскочить в подворотню, до появления преследовавших нас жигулей службы наружного наблюдения.
— Сюда, — крикнул я и затащил девочку в укрытый оцинкованной крышей заглубленный вход в полуподвал.
В щель между крышей и бетонным блоком, её держащим, мы увидели наших преследователей, промчавшихся вниз. Воздух распирал лёгкие. Сердце выпрыгивало из груди. Навалилась слабость. Мышцы, уставшие за неделю и особенно за вчерашний вечер выключились. Я опустился на ступеньки бетонной лестницы. Не успел я хоть чуть-чуть отдышаться, как раздался голос:
— А кто это у нас тут прячется?
— Пи*дец, — подумал я. — Приплыли!
— Воркуете, голубки? Сосётесь?
Это были мальчишеские голоса.
— Вот, сука, — подумал я. — Теперь уж точно — приехали.
Обернувшись к выходу увидел на фоне светлого пятна две фигуры.
— Клёвая девка.
— Ага! Тут мы её и вые*ем! Попались голубчики! Тут девки ссать садятся, а мы их… Хе-хе-хе! Того-этого! Хе-хе-хе!
— Выходи пацан! Так и быть, тебя не тронем, если девку нам оставишь. А ты сиди там, шалава. Нашла с кем е*аться. Нормальных парней тебе мало.