Выбрать главу

Физрук встрепенулся и повёл в сторону глазами.

— Ты, Женя, это… На уроки повнимательнее… Ты, похоже, разозлил тут многих. Я на педсовете не был, но школа гудит, как растревоженный улей. Учителя, то есть, гудят, как пчёлы. Гляди закусают.

— Погудят-погудят и успокоятся, — махнул я рукой. — А домашнюю работу я сделаю и к урокам подготовлюсь.

— Ну, молодец! Приходи вечером. Я тебя со старшими ребятами познакомлю. Может пригодиться. Спортсмены друг за друга горой стоят.

Глава 18

Удар-удар, нырок, уклон-уклон, подход-джеб, нырок. Удар-удар, нырок. Отход-отход, удар-удар. Я работал в среднем темпе, но дыхания на третий раунд не хватало, и я начинал замедляться и отдавать центр ринга. Но противник не торопился зажимать меня в угол, как я не затягивал его за собой. Он шагал в сторону и продолжал гонять меня вдоль канатов. А нырять и уклоняться я уже устал. Гонг!

— Ну и где твои апперкоты и ближний бой? — спросил Юдин. — Зачем лесть в ближний бой. Отрабатывай уходы из угла и всё будет нормально. Да и не нужен ты никому в углу.

Я промолчал. Зачем слова? Надо доказывать делами, а на деле я ещё был слабаком. И ещё долго буду слабаком. Я усмехнулся. Всё равно мне нравилось, как работает моё тело.

За три неполных недели оно уже легко выдерживало два полноценных раунда настоящего боксёрского поединка с хорошим противником. Да, плюх я нахватался, но, как без этого? Лицо горело, нос болел и чесался, губы налились «свинцом», но мне было весело. Давно я так не получал по физиономии. Тренер сделал мне повязку, чтобы прижать моё ухо, и я перед боем выглядел, как раненый в голову юный партизан. Теперь я и чувствовал себя, как раненный партизан, которого только что били в застенках гестапо.

Тренер осмотрел меня, и покачивая головой спросил:

— Ты специально, что ли, подставлялся? Нырки, уклоны и встречные удары — это правильно, но иногда и побегать от противника не грешно.

— Не поучалось бегать, Вячеслав Юрьевич. Убегался.

— Понятно. Бывает. Остановили бы бой…

— Да, решил проверить себя…

— Не делай так больше, — покрутил головой Юдин.

— Не буду.

Голова чуть-чуть гудела, но в общем я был доволен, только женщины в трамвае поглядывали на меня неодобрительно, косясь то на мои новые боксёрские перчатки, то на моё припухшее лицо. Я не пошёл от Сахалинской пешком, что обычно делал, тренируя тело, а дождавшись автобуса, их тут ходило сразу три маршрута: 31, 30 и 27, доехал до своей остановки, стоя на ступеньках у двери.

Мимо Космонавтов-1 я прошёл с опаской, но в его дворе никого не было.

— Пацанва обычно играла возле соседних домов, имевших адреса: Беляева-6, или 8, — всплыло в «моей» памяти. Чёрт! А я хожу обычно как раз «напрямик» мимо них.

Получалось, что маршрут мимо Космонавтов-1 был потенциально безопасней.

Теперь мне стало понятно, почему Рошкаль и Кепов так быстро сошлись. Беляева-1, где жил Кепов, хоть и была на противоположном конце района, но всё-таки на той улице, что примыкала к Космонавтов-1. Вот они и держали всю верхнюю часть Тихой со стороны моря. Держали уже несколько десятков лет, потому и «спелись». А наши «нижние» дома стали строиться недавно. Да-а-а… Если на меня устроят облаву обе группировки, мне от них не спрятаться, не скрыться.

Озабоченный, я вошёл через открытую уличную дверь спортзала и огляделся на входе. Физрук, видимо, меня ждал, потому, что отреагировал на мой приход мгновенно.

— О Дряхлов… Э-э-э… Женя! Ноги вытирай хорошенько, снимай уличную обувь, переобувайся.

Вытер ноги, сел на скамью, разулся, достал самбовки.

— Ничего, если я в самбовках?

Физрук подошёл и скептически скривился.

— У них ведь подошвы нет. Как ты будешь по деревянному полу бегать? Пятки отобьёшь.

— А я на носочках… Кеды дома.

— Прыгай, — вздохнул физрук. — Сейчас старшие отпрыгаются…

«Старшие» прыгали в основном «ножницами» и только один из них пытался отработать «перекат», но у него получалось плохо. В детстве я перекат освоил, но уже во взрослом возрасте прыгал и перекатом, и спиной. В единоборствах владение телом — главное, а потому я уделял внимание разным видам спорта, даже игровым, альпинизму или бильярду, где стойка и траектория движения руки — главное. Сейчас моё тело прыгать в высоту не умело совсем, что и доказывало своим «поведением» в пятом классе.

Дождавшись «перекура» у «старших», я подошёл к планке, примерился.

— Поставь на пятьдесят и понемногу набавляй, чтобы к шагу привыкнуть, — сказал тренер и переключился на «старших».

Я поставил и перепрыгнул ножницами. Поднял на десять. Перепрыгнул. Ещё на десять. Перепрыгнул. Так я дошёл до метра и перепрыгнул его. Подошёл к планке примериваясь.

— Ну, молодец, Евгений! — сказал физрук, подходя ближе. — В тебе появилась кая-то лёгкость. Попробуешь выше? Сто пятнадцать на золотой значок.

— Сто пятнадцать сейчас не осилю, — покрутил головой я. — Действительно, подошвам больно.

Ступни ног просто гудели, как трансформаторы, и даже, как мне казалось — дымились.

— Напрыгался я уже сегодня, Вячеслав Юрьевич.

— Ну, ты, всё равно, молодец. Есть у тебя потенциал, Дряхлов! Э-э-э… Евгений… Подумай. Зачем тебе мордобой? Стряхнёшь себе лампочку…

Я улыбнулся.

— Мне ещё двенадцать. Время есть подумать.

Физрук покрутил головой.

— Валерий Брумель уже в двенадцать лет прыгал на метр двадцать. И так прыгало большинство мальчишек, которые хотели прыгать, только он хотел летать. Ты хочешь летать, Женя, или по рингу скакать и получать по голове?

Я улыбнулся.

— Пойду я, Вячеслав Юрьевич. Устал сильно.

Физрук похлопал меня по плечу. Его удары отозвались в моей голове.

— Да-а-а… С получанием по голове надо завязывать, это он прав, — думал я, спускаясь по лестнице к дому. — И тренер прав, надо учиться бегать по рингу.

На детской площадке прямо напротив моего подъезда сидела группа чужих детей. Ну, как детей? Моих ровесников и чуть постарше. Сознание порой делало со мной такие штуки, воде как отключая от двенадцатилетнего тела. Вот и не заметил я опасности в лице крепыша, сидевшего на детской карусели вместе с ещё тремя ребятами года на два меня старше.

— Рошкаль, — подумал я. — Ждут, суки!

Славка и остальная наша братия сидели на травяном склоне чуть в стороне от пришельцев.

— Да и по хер, — подумал я, и снова возобновил свой путь.

«Хищники» меня увидели и, остановив вращение детища «центрифуги», вылезли из неё. Я пошёл вдоль дома к подъезду, вроде, как ничего не понимая, группа самых старших тоже. Они как раз были вровень с Рошкалем по росту.

— Может быть он второгодник, — подумалось мне, — и ему уже тоже лет четырнадцать?

— Сюда иди, — сказал один их пришельцев.

— Этому, наверное, все пятнадцать будет, — подумал я.

— Что такое, пацаны?

— Ты Дряхлов? — спросил он, приближаясь.

— Ну, я, — ответил я и подумал, что сейчас этот ударит, все накинутся и запинают. Подумал, но не отступил, а лишь остановился.

— Не ссы, пацан. Толпой бить не будем. Ты другана нашего подлым приёмом сегодня свалил. Он хочет поквитаться с тобой. Один на один драться будете. Готов?

— Не очень, — ответил я, удивляясь рыцарству «гопников».

— Или тогда мы тебя попинаем. Одно из двух. Выбирай.

— Готов не готов — дерись, — сказал я.

Парень одобрительно хмыкнул.

— Наш девиз! Пошли тогда! За школу! Что бы тут шухер не наводить.

— Секунду! Славка! — крикнул я.

— Да не помогут тебе твои салабоны! — усмехнулся парень. — А сунутся, так отпи*дошим всех так, что мало не покажется.

— Сумку, посторожи! — договорил я.

Славка поднялся с горки и стал смело спускаться к нам.

— Что тут? — спросил он.

— Да вот, Рошкаль вчера по яйцам получил, а сегодня визжал в школе, как поросёнок и при всех у меня прощения просил. Сейчас пацанов привёл. Зовёт подраться «один на один».

— А мы думаем, чего они сидят? К тебе в подъезд заходили. Пойдёшь?