Подрались мы даже с Мишкой. Что-то у него было плохое настроение и он стал дразниться. Предупредив его пару раз, пришлось предупреждения исполнять. За слова надо отвечать, вот он и ответил. Но Мишка тогда даже не обиделся, потому, что я просто настучал ему по пузу. По пузу, всё-таки не так обидно, как по лицу, я считаю. Поэтому мы с Мишкой так и остались друзьями.
Так вот Славка в отношениях со мной, как-то подобрался. Скорее всего, он думал, что я попытаюсь доминировать и вести себя с ним вызывающе, как Грек, например, но я во-первых обращался к нему с уважением, а во-вторых почти вообще не выходил на улицу. Да и что мне там было делать? Пистоны «гахать»? Или в лягушек на озере из рогаток стрелять? Или головастиков конденсаторов мучать? И вообще я не знал, о чём с мальчишками разговаривать. Обсуждать просмотренные сто раз мультики или художественные фильмы, как этот того «бах», а тот этого «трах». Или эту…
Они сделали себе из сталистой проволоки «шпаги» и Мишка почти выбил Сашке левый глаз. Хорошо, что почти. Потом они додумались надеть на кончики «шпаг» пробки от вина, но это уже стали не шпаги и пацаны их забросили. Они пулялись друг в друга из рогаток и самострелов, стрелявших пульками и только чудом не по повыбивали друг другу глаза. Они взрывали карбидные гранаты и делали магниевые бомбочки.
И что? Этим должен был заниматься и я? Да, Боже упаси! Я осознавал всю степень риска быть ребёнком, и особенно мальчиком. Сам ведь всё это прошёл. Сам занимался такой же хернёй. И глаза чуть не вышиб и… Да чего только в моей детской жизни не было. Как вспомню, так вздрогну. И помнил и вздрагивал, глядя на них, но из окна. То есть, я не видел смысла в гулянках, а пацаны перестали видеть смысл звать меня на улицу. Аже Мишка перестал заходить ко мне, потому что меня вечно не было дома. И я перестал заходить к нему смотреть мультфильмы. И не потому, что мы купили телевизор. Мы его так и не купили. Мать по воскресеньям ходила его смотреть к соседке, где они пили чай и судачили, а мне телевизор был не нужен. Я купил себе новейший радиоприёмник «ВЭФ-202» и слушал иностранные радиостанции и иногда, когда можно было его поймать, «Голос Америки из Вашингтона». Купил ещё магнитофон-приставку 'Нота-303. Но о нём, чуть позже…
— Короче, — скривился я. — Чего надо⁈ Магнитов нет!
— Ты, это, гитару, говорят собрал?
— Ну, собрал, и что? — я старался не «чокать».
— И играет она, говорят, не плохо?
— И что? Короче можешь?
— Может, покажешь нам. Мы к вечеру новогоднему готовимся. Репетируем в спортзале. А ты говорят и песню клёвую сочинил… Может, придёшь сегодня? И гитару покажешь и песню?
Я сурово посмотрел на Попова.
— Витя, эта гитара мне очень дорога. А вы, боюсь, по глупости своей и непониманию политического момента, попытаетесь её у меня отжать. Дескать, аз сам пацан сделал, а не куплена она, то и грабежа никакого нет. Менты и заниматься не будут, если заявить. Но заявлять, Витя я не буду, если что, я вас всех просто замочу по-тихому в тёмном переулке. Перо в бок и ваши не пляшут.
Я сделал движение телом к ему.
— Ты чо, дурак, что ли? — отшатнулся Попов, хотя стоял вплотную к подоконнику.
— Я же тебе ещё тогда сказал: «за своё зубами грызть буду».
— Да мы ничего… Только посмотреть на гитару хотели.
— И я ничего, — проговорил я миролюбиво. — Если ко мне хорошо, так я к таким людям ещё лучше. Приду, но парням скажи, чтобы не борзели.
— Я им скажу, — успокоил меня Славка. — Они меня послушают.
— Ну и ладушки.
Я протянул Попову ладонь и пожал ему руку.
После уроков, которые уже стабильно проходили с моим активным участием, — я сходил на бокс, сделал домашнюю работу и взяв гитару и комбик, потащился в школу, где, к своему удивлению, в спортзале увидел Славку. Спортзал сейчас, в преддверии нового тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года и холода в нём, от физкультурных факультативов отказался и принял музыкантов. Ещё днём, когда светило солнце, спортзал через большие окна прогревался, а вечером остывал так, что изо рта валил пар. Что-то не так было с батареями.
Славка крутился возле симпатичной девушки. Девчонкой у меня не повернулся бы её назвать язык.
— О! А вот и Джон! — воскликнул Славка, словно я был задержавшимся в автомобильных пробках Дедом Морозом. — Прозвучало вообще, словно «Он». А вот и Он!
— Прикольно, — подумал я. — Надо запомнить!
— Всем привет! У меня мало времени. В двадцать два ноль-ноль я ложусь спать. Спортивный режим.
— Он у нас боксёр и самбист! — важно произнёс Славка, адресуя посыл девушке.
— Познакомь нас, Слава, — попросил я. — Хотя, как зовут меня, все уже слышали.
Славка покраснел.
— Это — Лера, — это — Саша, это — Григорий, это — Андрей, это — Виктор. Ты его уже знаешь.
— А я — Женя. Но они во дворе, — я мотнул головой в сторону Славки, — зовут меня Джон.
— Словно Джона Леннона. А ты песни Битлз знаешь?
— Естественно, — просипел я. — Кто же из музыкантов не знает «Битлз»?
— А что ты знаешь из Битлз, — спросила девушка.
Если бы я сказал «всё», я бы не соврал, но я сказал:
— Не очень много.
Тем временем я достал из «самопального» чехла гитару и ткнул в неё штекер. Другой конец провода, передав Попову, подошедшего ближе.
— Ткни куда-нибудь.
Виктор с готовностью принял шнур и ткнул его в усилитель.
— Ого! — подумал я у них и усилитель есть. — Ламповый похоже.
— Так что тебе сыграть из Битлов? — спросил я.
— А ты Мишель сможешь? А то наши не могут.
Она посмотрела на Попова.
— Там гитара сложная. Аппликатуру подобрать не получается.
— Можно и Мишель, — улыбнулся я. — Мне показывал один музыкант…
Включив гитару, я услышал фон от усилителя и переключил гитарный звук на спаренный звукосниматель. Фон оборвался.
Мишель — песня интересная для игры на гитаре, тут я с Поповым солидарен, но когда знаешь аппликатуру и сыграл её тысячу раз, ничего сложного. Пальцы, слава богу, меня уже слушались хорошо. Главное — знать, куда ставить.
— Мишел, ма бел[2]… — запел я, глядя в глаза девушки. Такие песни надо петь кому-то, тогда они звучат душевнее.
[1] https://www.youtube.com/watch?v=B7nKzCRL_oo
[2] https://www.youtube.com/watch?v=iXKLw74-TMQ
Глава 21
— Ну, ты, хулиган, — сказала Лера, отмерев после того, как отзвучали последние звуки песни. — Ты же, вроде, маленький ещё… Ты в каком классе?
— Шестом. А в чём дело?
— Д-а-а… Смотришь ты по-взрослому как-то.
— Это песня такая, э-э-э, серьёзная, поэтому и я серьёзный, а так я оболтус, — скорчил я смешную рожицу. — И вообще у меня с головой проблемы, после того, как я этим летом утонул. Вон, Славка знает.
— Проблемы? С головой? — удивилась девушка и посмотрела на Славку.
— Да, это он придуривается, — скривился тот. — Нормальный он если его не трогать. Отвечаю.
— Так, давайте гитару слушать! — прервал пустопорожний трёп Попов. — А то уже половина девятого часов. Через фуз играешь? Из «дипов», что-нибудь знаешь?
— «Смог он зе воте[1]»…
— А ну ка⁈
Сыграл «смог».
— А что играл у трудовика? То точно твоё было?
— Найди другое похожее, дам червонец.
— Сыграешь?
Сыграл[2]. Спел.
— Клёвая музыка, пацаны! — сказал Попов корешам. — Может, сыграем?
— У нас медляков совсем мало, — пробубнил клавишник, — но ведь аранжировки нет. Одна гитара. А клавиши? А барабаны? Бас поковыряет что-нибудь по гамме, а мне партитура нужна.
Я подумал-подумал и, мысленно махнув рукой, брякнул:
— Есть у меня партитура и для барабанов, и для клавиш. В ней клавиши фоном гитаре идут. Нет в ней у клавиш ничего сложного. Две гитары бас и барабаны. Ваших клавиш, если их тихо включить.