— Моя мама постоянно ездила в Обрешоненвальде, на небольшой завод!
— Там она теперь никак не может быть, это я знаю точно, — заметила женщина. — За несколько дней до этого ужасного налета я разговаривала с твоей матерью во дворе, правда, только накоротке, я как раз выбивала наш коврик. Выбивала коврик, так как после каждого воздушного налета почему-то появлялось ужасно много пыли в комнатах! Твоя мама тогда и рассказала мне мимоходом, что она больше уже не работает на заводе, так как его разбомбили. Она работала где-то в центре, у вокзала, на Фридрихштрассе или где-то совсем рядом. Она говорила мне о раненых и о том, что их становится все больше и больше. Работы у нее было столько, что она не всегда приходила домой. После этого я ее больше не видела. Наверное, она там и осталась…
— Возможно, она устроилась работать в лазарет? — пробормотал Джонни.
— Пожалуй, может быть, это был не настоящий лазарет, а скорее всего, пункт первой помощи. Помещение там не очень хорошее, так как твоя мама говорила, что в большом зале постоянно очень сыро. Поэтому в тот день, когда мы с ней разговаривали, она и пришла домой, чтобы взять с собой что-нибудь теплое из одежды. Кроме того…
— Что? — спросил мальчик и от волнения затаил дыхание.
— Я вспомнила, как она сказала: «У нас все время стоит такой шум».
— Что за шум?
— От поездов, которые проходили сверху,
— Над лазаретом?
— Да.
Джонни уставился глазами в землю. В этот момент в его голове проносились самые страшные мысли,
— Фрау Клат, — сказал он наконец.
— Что, Джонни?
— Фрау Клат, я не пойду с вами на Нойруппинерштрассе!
— Но почему же? — На худом лице женщины вдруг появилось выражение недоумения и растерянности.
— Идите, пожалуйста, одни. И скажите фрау Шнайдебах, что я приду позднее. Вы найдете в ее доме и других людей. Друзей. Передайте им привет от меня.
— Ты хочешь разыскать свою маму?
Мальчик кивнул.
— И ты уверен, что найдешь ее?
— Вблизи Фридрихштрассе. Лазарет должен размещаться под городской железной дорогой…
— Ты знаешь дорогу туда?
— Как только я выйду на Александерплац, а это недалеко отсюда, я уже не заблужусь.
— Но скоро стемнеет, Джонни, и, кроме того, сейчас же опасно…
Мальчик поднял глаза на женщину.
— Я уже две недели в пути. Я хочу найти свою маму! Я должен ее найти! Со мной уже ничего не случится: война же уже закончилась.
61
Вокруг Александерплац.
Сквозь огненное море.
Обрывки воспоминаний, как в старом фильме,
«Как хорошо, что война уже кончилась!» — эти слова были сказаны необдуманно! Джонни понял это еще вечером, в тот же день, когда по пути к центру города на каждом шагу сталкивался с проявлениями войны. Не раз он подвергался серьезной опасности, не всегда, правда, сознавая это.
Дул сильный ветер. До Александерплац Джонни добрался почти без сил, потратив на дорогу примерно два часа.
Большую площадь и прилегающие к ней окрестности он узнал не сразу, а лишь хорошо осмотревшись: очевидно, бои здесь были особенно затяжными и тяжелыми. Вокзал, зажатый между фасадами двух неуклюжих магазинов, напоминал скелет выброшенной на берег гигантской рыбы с ободранной кожей. Часть платформы была опрокинута на улицу вместе с железными столбами. Здания магазинов по обе стороны площади были настолько разрушены, будто на них обрушился невиданный ураган. Справа находились тоже магазины, от которых остались лишь обгоревшие, покрытые сажей каменные коробки.
Между домами расположился взвод русских пехотинцев, среди которых было трудно различить, кто из них солдат, а кто офицер. Покрытые копотью и пылью, они стали очень похожими друг на друга. Их шинели и гимнастерки были разорваны и перепачканы. Они отдыхали, как отдыхают люди, честно выполнившие свой долг.
Перейдя по поврежденному железнодорожному мосту, мальчик свернул на Кенигштрассе. Здесь, казалось, бой стих всего лишь час-другой назад. Судя по количеству сожженных танков и разбитых орудий, бой здесь, видимо, был особенно ожесточенным. За плотной стеной высотой в дом из чада и пыли, которые начали лениво оседать, Джонни заметил кусок башни старой ратуши. Башня, сложенная из тускло поблескивающих красноватых камней, была испещрена множеством следов от пуль. Приблизиться к этому строению было почти невозможно, так как обрушившиеся фасады домов напротив забаррикадировали подход к нему. Мусор и камни, вывороченные из мостовой, искореженные рельсы, стоящие поперек автобусы и опрокинутые тумбы с объявлениями заставили мальчика идти в обход. Лежали убитые немецкие солдаты, от вида которых Джонни начинало подташнивать. Все чаще его одолевало сомнение, а удастся ли ему в темноте дойти до цели.