— Надеюсь, что сможете. Просто ужасно. Мне всё время казалось, что я полностью сохраняю рассудок и нормальность. Может, я был… Может, ничто и в САМОМ ДЕЛЕ не важно. Но теперь я так не считаю, и не хочу снова стать таким же.
Вездесущий плющ, которым так гордится университетский городок, предоставлял прекрасную возможность карабкаться по стенам. Брюс Инглхарт, высматривая краем глаза, не приближается ли полисмен, влез на вершину большой угловой башни Бингем-Холла. Внизу в темноте его дожидался Джонни.
Сверху спустился болтающийся конец бельевой верёвки. Джонни вдел крюк на конце верёвочной лестницы в завязанную на верёвке петлю. Инглхарт втянул лестницу наверх и закрепил, желая в душе, чтобы они с Джонни на время поменялись телами. Он порядком понервничал, карабкаясь вверх по плюшу. Но он мог влезть наверх, а Джонни нет.
Лестница затрещала под пятисотфунтовым весом Джонни. Через пару минут она медленными рывками поднялась по стене, похожая на гигантскую сороконожку. Инглхарт, Джонни, лестница и все остальное оказались на вершине башни.
Инглхарт достал тихоговоритель и направил приделанную к нему подзорную трубу на окно комнаты Далримпла в отеле «Тафт» на перекрестке Колледж-Стрит и Чепел-Стрит. Он отыскал жёлтый прямоугольник окна, за которым виднелась примерно половина комнаты. Через несколько беспокойных ударов сердца в поле зрения появилась массивная фигура. Далримпл ещё не уехал, но уже складывал пару чемоданов.
Инглхарт передвинул ларингофон передатчика на шею и закрепил его на гортани. Когда Далримпл очередной раз прошёл мимо окна, Инглхарт навёл перекрестье трубы на его голову и произнёс: «Хэнсом Далримпл!» Он увидел, как человек внезапно остановился и повторил: «Хэнсом Далримпл!»
— Что? — спросил Далримпл. — Что за чертовщина? Где, дьявол вам в глотку, вы спрятались? — Конечно, Инглхарт не мог его слышать, но мог догадываться.
— Я твоя совесть, — торжественно произнёс Инглхарт.
Теперь возбуждение Далримпла было заметно даже с такого расстояния. Инглхарт заговорил снова:
— Кто надул всех простых держателей акций «Гефестус Стил» после той фальшивой реорганизации? — Пауза. — Это сделал ты, Хэнсом Далримпл!
— Кто подкупил сенатора, чтобы тот протащил законопроект о повышенных стальных тарифах? Кто дал ему пятьдесят тысяч вначале и пообещал ещё пятьдесят потом, но не заплатил? — Пауза. — Это сделал ты, Хэнсом Далримпл!
— Кто обещал Уэнделлу Куку деньги на строительство нового корпуса лаборатории биофизики, а потом из жадности пошёл на попятную, прикрывшись тем хилым оправданием, что человек, который должен был возглавить факультет, пострадал от нервного расстройства? — Пауза, во время которой Инглхарту пришло на ум, что «нервное расстройство» — всего лишь более мягкий эквивалент «помешательства». — Это сделал ты, Хэнсом Далримпл!
— Знаешь, что станет с тобой, если ты не раскаешься, Далримпл? После смерти твоя душа перевоплотится в паука, и тебя наверняка поймает оса, парализует и пустит на живые консервы для своей личинки. Как тебе это понравится, хе-хе?
— Что можешь ты сделать, дабы раскаяться? Не распускай нюни. Позвони Куку. Скажи, что ты передумал и подтверждаешь своё предложение! Пауза. — Ну, чего же ты ждёшь? Скажи ему, что ты не просто подтверждаешь его, но удваиваешь сумму! — Пауза. — Скажи ему…
Но в этот момент Далримпл быстро подошёл к телефону.
— Вот так-то будет лучше, Далримпл, — сказал Инглхарт и выключил аппарат.
— А как ты ужнал прро него фее оштальное? — спросил Джонни.
— О его вере в реинкарнацию я узнал из некролога, что заготовлен у нас в редакции. А остальное мне рассказал приятель-журналист, который когда-то работал в Вашингтоне, и где всё про него знают. Только опубликовать эти факты нельзя, пока у тебя нет доказательств.
Они спустили верёвочную лестницу и повторили всю операцию в обратном порядке. Внизу они собрали вещи и направились к особняку Фелпса. Свернув за угол Бингем-стрит, они внезапно едва не наткнулись на знакомую долговязую фигуру, занятую установкой другого, уже нового аппарата.
— Привет, — сказал он.
Человек и медведь уставились на него, разинув рты.
— Вы снова сбежали, профессор? — выдавил Инглхарт.
— Угу. Как только протрезвел и снова обрёл ясность мысли. Дело оказалось проще некуда, хотя у меня и отобрали радиоприёмник. Я изобрёл гипнотизатор из лампочки и реостата, который сварганил из проволоки, выдранной из матраса. Потом загипнотизировал санитара и велел ему отдать мне свою форму и открыть все двери. Чёрт побери, это было здорово!