Но у духа больного юмора этого дня были свои планы на вечер.
— Так, где ты говоришь, твоя машина, сынок? — послышался сзади голос доброго дяденьки с красивыми шевронами.
Джонни, оглянувшись, увидел всю его внушающую доверие пузатую фигуру с помповым штурмовым полицейским дробовиком наизготовку.
— Вон там, господин офицер, я уже собирался уезжать…
— Вот и хорошо, что дождался меня, сынок, я тебя всё-таки провожу, — душевно ответствовал полицейский, — ты сейчас, не торопясь и не дёргаясь, пойдёшь к пассажирской дверце…
— Да я честно…
— Пасть завали, говнюк, у меня язва в желудке, нервы ни к чёрту, и трясутся пальцы с бодуна! — резковато перебил Джонни полицейский чин. — Ну чего встал? Тебя при попытке к бегству изуродовать?!
Джон, естественно, не стал искать в словах и действиях копа смыслу, просто пошёл, куда велено, не спеша и не оборачиваясь. Коп, соблюдая почтительную, но убойную дистанцию, двинулся следом. Джонни медленно и осторожно двумя пальцами достал из кармана ключи, широко открыл дверцу и, заранее протянув руку в приглашающем жесте, обернулся к мужику с дробовиком.
— После тебя, сынок. Вынь ключ и залазь… теперь перелезь за руль… пристегнись… ключ в замок зажигания… умница, положи руки на руль, а рожу отверни к окошку, обернёшься — я не виноват.
Джон уставился на фасад здания полицейского участка, размышлял о горькой судьбе заложников полицейского произвола и прислушивался к пыхтению толстого копа. Наконец раздался скрежет, затем лязг пассажирской двери, и писклявый голос толстого.
— Заводи мотор …
— Можно, я стекло опущу? Жарко ведь…
— Только немного… Поехали… да повернись ты на дорогу, даун! На Шаморскую трассу, загород, только правила не нарушай.
Джонни послушно аккуратно вёл угнанный фургон под дулом психопата в полицейском мундире. Дуло снаружи было никак не разглядеть, а фуражку на больной голове — вполне, и на многочисленных по нынешнему тревожному времени постах постовые провожали фургон форменным подхалимским отданием чести.
Джону это немного льстило, но его начали одолевать нехорошие мысли. Повинуясь указаниям чина с ружьём, он вёл фургон к памятным развалинам заброшенного пригорода. Ну, если этот толстый извращенец имеет ввиду близость с Джонни, он её получит. Джон зло усмехнулся — вряд ли она принесёт тому радость, только б чуть ствол отвернул. Но коп уверенно держал парня в луче разлёта картечи, не сокращая дистанции.
Когда повернули на знакомый просёлок, Джон воодушевился — они ехали к учебке! Только б её ещё не совсем закрыли…
— Эгхм, её, кажется, совсем не закрыли, — подумал Джон, остановив машину у не понятно откуда взявшегося шлагбаума ещё утром отсутствующего здесь блокпоста. Он вообще-то не вполне материализовался — имелся только завал из мешков с песком и пулемёт на станке, но персонал с винтовками уже присутствовал и поблажек никому не давал.
Ну, не хотел давать. Паренёк, одетый как военный, подошёл к водительской двери и в приоткрытое по летнему времени окно грубовато потребовал выйти из машины для досмотру. Джон уже решил, что всё благополучно обошлось, однако коп знал секретный пароль, — где нюх твой, Карл? Или твоему папашке капральские погоны жмут?
Карл махнул кому-то рукой и смешно сделал ружьём. Шлагбаум открылся по привычному уже полицейскому волшебству.
— Сыны опоры нации в первых рядах защитников Родины, — псих с ружьём, наверное, подумал, что объяснил фокус.
Проехали уже знакомые Джону две сотни метров к ставшему за последние полгода родным плацу, и коп перешёл на нормальный язык. — Припаркуйся вон там, где машин нет… Окно закрой. Глуши мотор, ключ держи в руке. Теперь молча любуешься видом и ждёшь… Вылазь… закрой машину… и к тому дому не торопясь и не оглядываясь!
Тот дом — это бывшее школьное здание, что вполне устраивало Джонни, и он, почти спокойно пройдя известным маршрутом, без подсказок направился к дверям канцелярии. За спиной одобрительно засопело, Джон вошёл в знакомое помещение и, открыв рот, уставился на улыбчивую Люси. Она тоже, открыв милый ротик, вытаращила прелестные глазки за спину Джона на полицейского с дробовиком.
— Оформляй, доченька, бойца, — с одышкой пропищало из-за Джонниной спины, — сам сына доставил, боится служить, аж смешно!
Люси истеричным хохотом выразила полное с ним согласие.
И ничего смешного, Родина в это тревожное время по всегдашнему своему обыкновению никого специально веселить, вообще, не планировала. А удивляться или ржать — конституционные права всякого свободного такийского гражданина, покуда они не мешают ему исполнять его почётные обязанности отдавания священного долга.