— С теми, что прикрывают вашу братию с крыш. Их там пятеро?
— Да, сэр!
— Тогда скажи им, что только болваны так бездарно маскируются.
— Вы к ним слишком строги, многоуважаемый Вован, — вмешался граф. — Они же самоучки.
— Дилетанты, — норваец достал ещё одну монету. — Лови!
— Спасибо, сэр!
— Вы свободны, юноша.
Радость нищего от щедрого подаяния длилась недолго — едва только благородные всадники скрылись за поворотом, как старшие коллеги накостыляли молодому так, что тот всерьёз задумался о ненужности фальшивых увечий. Зачем, если сейчас своих будет в достатке?
— Недоумок! — лохматый, но тщательно выбритый старик огрел бедолагу костылём по спине. — Граф Оклендхайм пользуется правом беспошлинного вьезда в город!
— Но я же не знал его в лицо!
— Твои проблемы, — костыль больно ткнулся в ребра. — И какой идиот принимал у тебя экзамен?
— Но дедушка, ты же и принимал.
— Хм… да… Я погорячился насчёт идиота. Но работать самостоятельно ты ещё не готов.
— Так ведь…
— И не уговаривай! А если бы тот рикс снёс твою тупую башку?
— Но он не снёс!
— Добрый варвар попался. Куда катится мир?
Упомянутый нищими норвайский рикс направлял коня уверенно, будто знал город не хуже местного жителя.
— Вы не возражаете, сэр Людвиг, если я выберу заведение по своему вкусу?
— Выбирайте, сэр Вован. Но должен сказать, что даже в самых захудалых тавернах Окленда вы найдёте отличную кухню. Разница лишь в окружающей обстановке — спокойный ужин под музыку обойдётся вчетверо дороже, чем такой же, но под звуки мордобоя.
— С дракой приятнее и экономнее, — рикс мечтательно улыбнулся. — Но именно сегодня почему‑то хочется тишины. Старею, наверное.
— А сколько же вам лет, рикс Вован?
Вова задумался. Самому тридцать два было, плюс демону примерно пятнадцать тысяч лет…
— Мы, сэр Людвиг, свои года не считаем. Всё боится времени, а время боится норвайцев!
— Золотые слова, хоть сейчас девизом к дворянскому гербу! Но всё же позволю себе рекомендовать вот этот трактир, — граф указал на вывеску, изображающую скрипку и сломанный смычок. — Очень прилично, а если выступают норвайские волынщики, то практически безлюдно.
— Хорошо, сэр Людвиг, — согласился Вова. — Я лично исполню для вас лучшие мелодии своей родины!
Оклендхайм — старший отшатнулся вместе с конём, и дрогнувшим голосом произнёс:
— Волынки прекрасны! Но увы, кое — какие дела лишают меня удовольствия послушать их чарующее пение, рикс. Я присоединюсь к вам позже.
— Мы подождём, отец, — пообещал лишённый музыкального слуха Джонни. — Непременно подождём.
В банке Ордена Маммоны, крупнейшем из банков вольного города Окленда, графа встретили без интереса. Братья, имеющие право выдавать кредиты, куда‑то исчезли, а мелкие служки занимались ссудами до двенадцати грошей включительно, и разговаривать с ними о крупном займе не имело смысла.
— И когда все вернутся? — сэр Людвиг держал безбородого юного полугнома в чёрной хламиде на вытянутой руке. — Мне долго ждать?
— Простите великодушно, ваше сиятельство, — оправдывался служка, чувствовавший себя крайне неуютно. — Но все старшие братья ушли на аутодафе, и вернутся не скоро. А может быть вообще только завтра.
— Куда — куда?
— Сегодня на Ратушной площади оглашают приговор ведьме, сэр! А потом её торжественно сожгут на костре.
— Ведьму? Что за бред, их не сжигают лет четыреста.
— Триста восемьдесят два года, сэр. Но у этой нет лицензии.
— Пусть бы купила.
— Денег у неё тоже нет, ваше сиятельство.
Граф разжал пальцы, полугном рухнул на пол, и совсем было успел заползти под стол, как был остановлен следующим вопросом:
— А ссуду вы ей не давали?
— Брат Гругус предлагал, но ведьме не понравились проценты. А ещё она расцарапала нашему настоятелю лицо, порвала новую хламиду, и четыре раза ударила ногой в… — тут слушка покраснел и замялся. — Маг — медик сказал, что теперь брату Гругусу станет легче преодолевать насылаемые нечистым искушения.
Сэр Людвиг выругался. Судя по всему, славящийся любвеобильностью настоятель предложил ведьме нечто такое, от чего та оказалась в грубой и решительной форме. Теперь он точно не появится в банке, пока не налюбуется на сожжение недотроги. Но деньги‑то нужны! Тоже пойти на площадь и поговорить о займе прямо там? Это выход, пожалуй.
— Во сколько начинается казнь?
— В четыре часа пополудни, сэр!
Виконту рекомендованный отцом кабачок понравился безлюдностью и отсутствием волынок. Он не знал, как звучат норвайские, но в своём мире однажды имел неосторожность посетить фестиваль кельтской музыки. Ну кто же мог подумать что на Земле кельтами называют шотландцев с ирландцами? Оно, конечно, хорошо, когда отсутствует музыкальный слух, но пронзительный вой кожаных мешков долго преследовал Ивана во снах, отступив только в армии после ранения и госпиталя.
А ещё здесь не оказалось знакомых по собственным книгам тяжеленных дубовых столов и массивных лавок. Нет, всё тонкое и изящное, даже белоснежные скатерти без следов прошлогодних трапез. И это внушало беспокойство.
— Вова, да с нас же тут три шкуры сдерут!
— Ты так думаешь? — варвар воткнул секиру в обшитую деревянными панелями стену, плюхнулся на скрипнувший стул, и щёлкнул пальцами. — Человек!
Официант, или как он называется в этом мире, материализовался мгновенно:
— Что изволит благороднейший рикс?
— Усталые путники изволят скушать по дюжине устриц с белым вином урожая позапрошлого года, пару хороших лангустов, икры. И… — Вова посмотрел на Ивана. — Виконт, вы больше любите морские гребешки или трепанги?
Тому оставалось только кивнуть, но когда официант ушёл, то со злостью зашипел сквозь зубы:
— Вова, до ближайшего моря неделя пути. Ты представляешь, сколько наш заказ может стоить? Хочешь меня разорить?
— Да ни в коем разе! — норваец ухмыльнулся. — Таверна не будет вечно пустовать — сейчас неторопливо покушаем, подождём, а потом нас оскорбят, и мы вынужденно ввяжемся в драку. Проигравший заплатит.
— А если в морду дадут нам?
— Обижаешь! — демон демонстративно почесал кулаком кончик носа.
Но каково же было его разочарование, когда появившийся официант вместе с заказом принёс и счёт. Всё честь по чести — плотная бумага с рамочкой в виде завитушек, красиво выписанный цифры… И не уходил, пока Вова не расплатился. От огорчения рикс даже сдачу забирать не стал, лишь задал вопрос:
— А где весь народ? Почему так пусто?
— На ратушной площади!
— Зачем?
— Посмотреть на сожжение ведьмы!
— Живьём?
— Конечно живьём, сэр рикс! Так же гораздо интереснее.
В газах официанта читалась зависть к счастливчикам, имеющим время на просмотр увлекательного зрелища. И тайная надежда, что благородные посетители сейчас провалятся сквозь землю, и можно будет без помех смыться на площадь.
— Джонни, не желаешь взглянуть на аутодафе?
— Иди ты к чёрту, сэр Вован.
— Хотя бы из любопытства одним глазком глянуть?
— Не хочу.
— Заодно материал для новой книги соберёшь. А то напишешь про казнь, а сам её и не видел никогда. Настоящие шедевры по Википедии не пишутся, Джонни!
Иван скривился, а официант горячо поддержал предложение северного варвара:
— Конечно же идите, благородные господа! Последнее сожжение ведьмы случилось почти четыреста лет назад, и тем обиднее пропустить нынешнее. О чём вы будете рассказывать внукам? Представьте, сэр, как крохотный малыш спрашивает вас о сожжениях в благословенном Окленде, а вы не сможете ответить. Малютка несказанно огорчится! Да что там огорчится — это же целая трагедия! Пожалейте ребёнка, благородные господа!
Виконт бросил мимолётный взгляд на стол:
— Вообще‑то мы собрались пообедать.
— О, даже не беспокойтесь! Всё останется в целости и сохранности, а в честь праздника, от лица владельца, я имею честь предложить бутылку венсенского семилетней выдержки.