Ладно, этот вопрос можно обсудить завтра в скайпе, а пока просмотреть остальную почту.
— Опять эти козлы?
В третьем письме с незнакомого адреса только цифры. Двенадцать тысяч. И закорючка, обозначающая евро.
— Оборзели, выродки.
Это соседи в очередной раз подняли предлагаемую цену. Аж на две сотни. И как только не разорвало от жадности? Экономят, наверное — ведь спасение души и комфортное существование в загробном мире напрямую зависят от величины перечислений на счета штаб — квартиры секты, располагающейся где‑то между Бостоном и Майами. Как есть жлобы!
— А теперь вечерние псалмы! — Иван злорадно потёр руки, прислонил колонки акустической системы к стоявшему на боку пустому аквариуму, придвинул получившуюся конструкцию к стене, укрыл толстым одеялом, и… — Маэстро, урежьте марш!
Вы любите в два часа ночи слушать «Рамштайн»? Рекомендовано как лучшее средство от сонливости!
Утро началось со звонка участкового, получившего кляузу от соседей. Старший лейтенант Тетюшев тоже когда‑то учился с Иваном в одном классе, поэтому предварительно поинтересовался, не нужно ли сначала зайти в магазин за молоком или хлебом.
— Ага, пару булок прихвати, если не трудно.
Тот ответил, что для хорошего человека ничего не трудно сделать, даже захватить чего‑нибудь для более плодотворной беседы. Услышав отказ, хмыкнул в телефонную трубку, и пообещал принести пива.
Сразу после разговора с участковым зазвонил мобильник:
— Да? База торпедных катеров слушает!
Невидимый собеседник хрюкнул в микрофон, и заорал:
— Джонни, это Вован в натуре!
— Ещё одному по утрам не спится.
— Я по делу, чо! Бумажник с документами у тебя не оставлял?
— Какая‑то кожаная папка под столом валяется.
— Во! Это она и есть! Ты дома будешь?
— Нет, мля, на марафонскую пробежку отправлюсь. Конечно буду, куда же я денусь.
— Сейчас зайду.
Только закончил с разговорами, как защёлкали замки на входной двери. Ирка? Ну да, кто же ещё! По — хозяйски разбросала туфли в прихожей, обругала давным — давно нечищеное зеркало на стене, и рыжим вихрем влетела в комнату.
— Ещё спишь? — и тут же, сделав вид, будто споткнулась об оставленные у кровати костыли, рухнула на Ивана. — Ой, Джонни, я тебя не придавила?
— Изыди, бесовское отродье! — писатель буквально разрывался между желанием засветить нахалке в лоб или поддаться зову природу. Победило благоразумие, но с очень небольшим перевесом. — Ты меня окончательно изуродовала.
— Где? Дай посмотрю.
Неизвестно, чем бы закончилось это покушение, если бы не деликатное замечание Лаврентия Борисовича Каца:
— Правильным курсом идёте, товарищи. Но дверь таки лучше запирать на замок.
— А подглядывать нехорошо, — нисколько не смутилась рыжая.
— Ой, Ирочка, — отмахнулся Кац, — не делай мне смешно. В восемьдесят два года единственное, что хорошо получается, так это подглядывание. Хочешь бесплатный совет?
— Хочу.
— Пусть к сердцу мужчины лежит через кухню, а не прячется под одеялом. А ну марш готовить писателю кофе!
— С молоком?
— Фантасты пьют чёрный.
— А поэты?
— Поэты пьют всё, они традиционно алкоголики. Джонни, ведь ты не пишешь стихи?
— Нет, Борисыч, не пишу. А нужно?
— Ни в коем случае! — Кац наклонился и ухватил рыжую за ухо. — И где же наш кофе, деточка? Или вы предлагаете с утра пить пиво?
Хлопнула оставленная незапертой дверь в прихожей, и тощий субъект в полицейской форме продекламировал:
— А кто с утра уже не пьян, тот, извините, не улан! Пушкин сказал! Или Лермонтов, пофигу. — Потом заржал, видимо подражая боевому коню того самого улана, и добавил. — К чертям собачьим кофе! Мы пьём пиво!
— Моё пиво, — заметил Кац. — Серёжа, вы опять обидели крышующую меня организацию?
— Обижаете, Лаврентий Борисович, — участковый поставил на пол звякнувшую стеклом сумку. — Вы же им просроченное отдаёте, а я свежайшего принёс.
Крышей Кац называл стаю местной гопоты, вознамерившуюся однажды обложить коммерсанта данью. Неизвестно, что они там себе навыдумывали, но в результате проведённых переговоров у Борисыча появилось два десятка дворников и грузчиков, работающих на энтузиазме. Не совсем голом энтузиазме — стимулом служила возможность забирать пиво местного производства, до истечения срока реализации которого оставалось один — два дня. Владелец единственного в городе пивоваренного завода мог позволить себе некоторую благотворительность.
Иван, воспользовавшись тем, что Ирка всё же ушла на кухню, поспешил вылезти из постели и одеться.
— Борисыч, а ты тоже что‑то вечером у меня забыл?
— Я? — Кац сморщился, будто хватанул текилы без лимона. — Джонни, неужели ты настолько разочаровался в людях, что не можешь предположить обычный визит вежливости к приличному человеку?
— И всё же?
— Кошелёк.
— Что кошелёк?
Лаврентий Борисович вздохнул, и объяснил раздельно, как малолетнему идиоту:
— Очень старый больной еврей. Ночью. С кошельком. Один. Тебе уже смешно?
— Понятно, — кивнул Иван. — До полного кворума только Вовчика не хватает, но он скоро подтянется. Обещал.
Кац бросил взгляд на бумажник под столом:
— Я давно подозревал, что Вова из наших будет.
— Из жуликов и махинаторов? — уточнил участковый.
— Тьфу на вас, Серёжа!
Боксёр явился минут через пятнадцать и произвёл неслабый эффект. Когда он вышел прямо из стены между кухней и лестничной клеткой, Ирка выронила турку с кофе, и на визг прибежали все остальные. Чтобы тут же застыть соляными столбами подобно жене библейского Лота.
— Глюк! — старший лейтенант Тетюшев опомнился первым. И машинально потянулся к пустой кобуре.
— Хр — р–р… — Вова угрожающе оскалил длинные, не меньше мизинца, клыки, и выдохнул пламя. — Хрена ли уставились, смертные?
Глава 2
— Всё ли готово к ритуалу, брат Михаил?
— Да, сиятельный магистр, можно начинать хоть сейчас.
— И кровь жертвы?
— Она в наличии, даже не пришлось организовывать вызов на медкомиссию со сдачей анализов — наш клиент вчера рассёк себе кровь на улице, и изрядно наследил.
— Я это знаю, брат Михаил, потому и намереваюсь провести ритуал сегодня. Имеется в виду должная подготовка крови.
— Не извольте беспокоиться, сиятельный магистр, её состояние таково, что ни один из ослепительных владык не устоит перед искушением.
— Подарки ослепительному владыке?
— Невинная дева, праведный старец и неподкупный страж. Достаточно?
— Где они?
— Этажом выше, сиятельный магистр. Привести?
— Не стоит. Владыки кушают так неаккуратно, что… Не самое лучшее зрелище, брат Михаил. Начинаем через пятнадцать минут.
— Разрешите идти?
— Да, брат, идите. Пока я облачаюсь, можете начертить фигуру и зажечь свечи. Схему помните?
— Наизусть, сиятельный магистр.
— Хорошо, приступайте.
Мягко, без скрипа закрылась дверь, и улыбчивый человек в дорогом костюме от известного кутюрье сладко и со вкусом потянулся. Потом зевнул, едва не вывихнув челюсть. Чёртов инвалид! Это из‑за него вот уже две недели невозможно нормально выспаться! Но всякому терпению есть предел, и сегодня он достигнут. Да свершится воля ослепительных владык!
Магистр, в миру отзывающийся на имя Морис Францевич Кирпша, произнёс приличествующую ситуации фразу вслух, и поморщился. Нет, он никогда не был фанатиком, и вызов демона рассматривал не с мистической, а исключительно с экономической точки зрения. Да, демон… да, из преисподней… что тут такого? Вселится в тело этого инвалида — писателя, подмахнёт нужные бумаги на продажу трёхкомнатной квартиры в центре города… Последняя из девяти квартир в доме. Можно, кстати, аукцион устраивать.