Как же ты получил эту работу, Хосе? А я попросился на нее, ответил он. Вот это да! — только и могли выговорить ребята из пекарни. Потом все уселись в кружок и опять принялись глазеть на него. Наконец, кто-то заговорил: ежели все так, то в чем же твоя проблема, Хосе, что тебя огорчает?
Хосе удивленно поднял глаза. Ведь это должно быть понятно каждому, сказал он. Я приехал в Калифорнию без гроша в кармане, задыхался на бирже от вонючей дезинфекции и вообще был очень несчастен. А потом Джоди Симмонс, этот добрый и любезный джентльмен, взял меня в пекарню, дал мне хорошую работу. Значит, как по-вашему, обязан я чем-то Джоди Симмонсу или нет? Конечно, обязан. Я его должник — и вдруг киностудия. Могу ли я бросить работу, которую мне дал Джоди Симмонс, и перейти на новую, не обидев моего благодетеля?
Ребята не на шутку разволновались. Все наперебой стали предлагать, что именно следует сказать Джоди Симмонсу при расчете. Один парень посоветовал заявить ему обо всем прямо — чего церемониться? Другой порекомендовал подойти к Симмонсу и вежливо послать его подальше вместе с его работой. Третий сказал — просто не выходи больше на работу, и Джоди Симмонс сам все поймет. Были и другие предложения. Да их и не могло не быть — каждый из ребят годами только о том и думал, как бы бросить пекарню. Сколько таланта и фантазии вложили они в мечту о прощании с Джоди Симмонсом. И вдруг перед ними живой парень, который действительно собирается уйти. Понятно, что это касалось каждого.
Но выслушав все предложенные варианты, Хосе помотал головой и загрустил еще больше. Нет, сказал он, надо придумать что-нибудь получше. Уйти так, как ему советуют, было бы не по-джентльменски. Джоди Симмонс — его благодетель, а с благодетелями так себя не ведут. Даже если американцы в таких случаях и поступают по-своему, то ему все же придется последовать обычаям своего родного Пуэрто-Рико, а там так не делают, если, конечно, ты благородный человек.
Когда ты приступаешь к своей работе, Хосе? Сегодня утром приступил, сказал Хосе, и очень устал, а сейчас мне придется работать всю ночь, и утром я буду вовсе непригоден для той, другой работы, и так без конца. Вот в чем моя проблема, и я просто не знаю что делать. Хосе отработал ночь, а ребята все обдумывали, как же ему быть, и в конце концов задача стала казаться им такой же неразрешимой, как и самому Хосе. Они пытались придумать для него выход из тупика, что-то начинали предлагать, но тут же качали головой и говорили — нет, так дело не пойдет, и возвращались к работе, и все думали, думали. Конечно, этот Хосе чокнутый и рассуждает как кретин, но тем более надо помочь ему найти решение. Вся ночная смена только об этом и думала.
Наступило утро. Ребята разошлись по домам, завалились спать, а потом, вечером, снова пришли на работу и продолжали думать о Хосе. Пришел и он, заметно побледневший. Сказал, что очень устал, сказал, что ему удалось поспать не более сорока пяти минут и что если он немедленно не придумает чего-нибудь, то уж и не знает как быть. Ведь поступают же как-то американцы в подобных случаях! Но прошлой ночью ребята ему уже рассказали про все американские обычаи, и он отверг их начисто.
Поэтому он отработал и эту, вторую ночь, а когда утром вышел из пекарни и солнце осветило его лицо, он выглядел так, что, как говорят, краше в гроб кладут. Весь следующий день он работал на студии, а вечером, заявившись в пекарню, едва держался на ногах. Он сказал, очень вас прошу, пожалуйста, придумайте, как мне уйти с этой работы, ибо человеческие силы имеют предел, а мои уже на исходе — сегодня я не спал ни минуты, а человек обязательно должен спать, если хочет честно работать хоть бы на одном месте, не говоря уже о двух.
И тут Пинки Карсона осенила идея. Послушай, Хосе, сказал Пинки Карсон, вот что тебе надо сделать. Часа в два, когда сверху начнут поступать пироги, возьми-ка ты штук шесть или восемь и, проходя мимо окна конторки, прямо на глазах Джоди грохни их на пол. Тогда Джоди тут же уволит тебя, и все будет в порядке. Хосе на минуту задумался. Я не сторонник таких вещей, сказал он затем, но я дошел до точки, и если, по-твоему, это поможет, я попробую. Он еще немного подумал и добавил, что, в конце концов, сумеет заплатить за те пироги, которые попортит, — верно? Тут все стали кричать, что, конечно, если, мол, он окончательно рехнулся, то пусть платит.
Итак, в эту ночь, около двух или трех часов, Хосе взял шесть пирогов и занял исходную позицию прямо напротив окошка Джоди. Все ребята стояли поблизости, делали вид, будто работают, а на самом деле наблюдали за Хосе. Они ждали той минуты, когда Джоди Симмонс, сидевший за письменным столом, посмотрит в окошечко. Было условлено, что Пинки Карсон тут же подаст Хосе знак, и тот уронит пироги. Казалось, Джоди никогда еще так долго не отрывал глаз от своих бумаг. Но наконец он посмотрел в окошко, Пинки подмигнул Хосе, и пироги полетели на пол.