Как обычно, Алан рассказывал о своих приключениях. На этот раз он летал в Испанию, и даже в этой поездке девушки не обделили его своим вниманием. С его слов они так и пожирали его хищными взглядами, пока он танцевал, горланил песни и, потягивая алкоголь, рассказывал вольным слушателям истории из жизни.
Джонни вспомнилось, как Алан, отпив пару больших глотков пива и звучно выдохнув, протёр щетинистые усы и сказал:
— Как хорошо, что я не женат!
Джонни даже не сомневался, что Алан так скажет: это в его стиле. А вот самому Джонни больше по нраву тихая жизнь с любимой женой.
— Да ладно тебе, я ничего против жён не имею. Любовь окрыляет, а семья побуждает стать лучше, но знаешь, что всё же самое важное в жизни?
— Ну-ка, посвяти меня, — произнёс Джонни и отпил глоток из стакана.
— Свобода, — многозначительно произнёс Алан.
— Ох, Алан… Ты никогда не меняешься: сколько тебя знаю, ты всегда только о свободе и говоришь.
— А чего плохого в свободе? Если семья, работа, круг общения — да что угодно! — обременяют меня, загоняют в угол, то я уже не свободен. Ты можешь не соглашаться, но я считаю, что где свобода — там и счастье. Понял? Если делаешь то, что действительно хочешь, — получаешь удовольствие. А какая жизнь без удовольствия? Правильно — херовая.
— Да… тебя ничто не поменяет, — улыбаясь, подытожил Джонни.
— Нет, ну, а что? Все хотят быть счастливыми, только многие не знают, в чём их счастье. Для меня вот — в свободе, а для него, например, — Алан указал на молодого бармена, ловко натирающего бокалы, — что-нибудь другое. Эй, парень, налей-ка мне ещё кружечку.
Бармен, покорно кивнув, отложил тряпку и поспешил выполнять заказ. Когда он наполнял кружку пивом с пышной пеной, Алан подпёр голову пухлой рукой и сказал:
— Эй, парень, вот ответь старику, что для тебя делает счастливым?
— Если Алан пристаёт к людям с философскими вопросами, то это первый знак того, что он пьян, — с улыбкой на лице проговорил Джонни. — Тебе нужно проветриться, дружище.
— Заткнись, Джонни, от пары кружек пива не пьянеют. И вообще, раз сам не хочешь, то дай с другими о насущном поговорить.
Светловолосый бармен заинтересованно, хотя и без удивления на лице наблюдал за своим явно опьяневшим клиентом. Наверное, ему не впервой приходилось отвечать на подобные вопросы. Когда пара помутневших глаз посмотрела на него, он гордо поднял острый подбородок и, картавя, произнёс:
— Собственное мнение. Общаться с людьми прикольно, но вот подгибаться под них, чтобы не обидеть, — вообще не круто. Мне важно, чтобы меня слышали и, как минимум, считались с моим мнением, поэтому если я с чем-то не согласен, то всегда говорю, что думаю, а не поддакиваю другим.
— Далеко пойдёшь, парень, далеко! — заявил Алан, одобрительно качая головой. — Согласен, личное мнение важно, да… и самосовершенствование тоже — без этого в наши дни никуда. А ещё я считаю важным, спрашивать себя: «Счастлив ли я? Стал я хоть немного лучше или топчусь на месте?» и честно отвечать. Иначе так и проживёшь, не зная, кто ты и что тебе нужно…
Тихо зашипел чайник. На автомате заварив кружку кофе, Джонни аккуратно отхлебнул глоток. Спрашивать себя, счастлив ли ты, и честно отвечать, значит… Вчера эта фраза пролетела мимо него, плавно перетекла в обсуждение недавнего футбольного матча, а потом и вовсе забылась. Но теперь Джонни задумался.
Счастлив ли он?
Наверное, да… Как и мечтал, теперь он с Энни живёт в доме, а не в той крохотной квартирке в дешёвом районе. Больше нет того старого, поцарапанного стола — на его месте теперь стоит новый, белый. А просторную гостиную украшает другой диван. Большой, мягкий и более дорогой, с декоративными подушками, словом — гораздо лучше, чем предыдущий. Тот старый стол и тот потрёпанный диван Джонни без раздумий выкинул вместе с другой мебелью. А ещё у него появилась собственная машина и достойная работа. Как он и хотел, его жизнь стала гораздо лучше. Он начал новую жизнь, в которой не осталось и следа от прошлого. Начал жить с чистого листа. И всё это благодаря Ему.
Достиг ли он того, чего хотел? Стал ли лучше, чем был?
Что за глупости, конечно достиг. И если бы он не стал лучше, то до сих пор был бы в том районе, в той квартире, а его семья так бы и скатилась в безвылазную нищету. Но он же сейчас здесь, а не там, и теперь ни Энни, ни Реббека, ни он сам не знаю нужды. Получается, что он всё-таки…
— Доброе утро, милый, — раздался тихий, ласковый голос Энни. — Ты сегодня рано проснулся. Всё хорошо? — робко спрашивала она, бесшумно подходя к мужу.
— Д-да… Просто рано проснулся, а лежать не хотелось. Думаю вот… над новым проектом…
— Хорошо, тогда я буду готовить завтрак: на голодный желудок плохо думается, — сказала она и тепло улыбнулась.
Допив остатки кофе, Джонни встал из-за стола и, резко остановившись уже на пороге кухни, спросил:
— Энни, а ты счастлива?
— Что?.. — не поняла та.
— Ну… Получила ли ты то, что хотела?.. Знаешь, там… заветная мечта или что-то в таком духе, — почёсывая загривок, пояснял Джонни.
— Конечно, — тут же раздался ответ. Джонни вздрогнул: он никогда не слышал, чтобы невероятно робкая от природы Энни говорила так звонко и уверенно. — Конечно счастлива.
— И в чём же твоё счастье?
— В тебе, в Ребекке… в нашей семье, — ответила Энни, откладывая нож, которым собиралась нарезать бекон. — Мне всегда хотелось иметь семью. Ещё в детстве я решила, что хочу стать мамой, подарить миру ещё одну жизнь. Сейчас у меня есть семья — ты и Ребекка. Несмотря на всё трудности, которые с нами происходили, моя мечта исполнена, и я абсолютно точно счастлива.
— Даже когда мы жили в квартире?
— Даже когда мы жили в квартире, — кивнув, ответила Энни. — Да, раньше с деньгами было туго, но в остальном то время было прекрасным. Возможно, даже чем-то лучше, чем сейчас. Мне многого для счастья не надо, — смущённо добавила она.
— Вот как, — задумчиво произнёс Джонни.
— А ты счастлив? — помолчав, спросила Энни.
— Я? Д-да… конечно счастлив. У меня есть ты и Ребекка — вы мои сокровища. Конечно, я счастлив… — Джонни улыбнулся.
— Хорошо, я этому очень рада. Но знаешь… если честно, мне кажется, что семья для тебя не самое главное… Я отчётливо помню тот день, когда в детстве мы сидели втроём: я, ты, Алан. Мы тогда говорили о разном, и вдруг Алан предложил отправиться в кругосветное путешествие — в каждом море и океане поплавать, пожить в каждой стране не менее месяца, с новыми людьми познакомиться и многое в таком же духе, а ты эту идею поддержал. Помнишь, как мы вломились в старый магазин на окраине города и упрашивали Ли взять нас к себе на работу? Я была тогда счастлива… потому что ты улыбался… Я даже сейчас иногда думаю, что было бы, если бы мы поехали с Аланом, если бы не остались здесь…
Пока Энни говорила это, ломая тонкие пальцы и то и дело дотрагиваясь до обручального кольца, Джонни стоял в проходе и с невидящим взглядом тоже вспоминал тот день.
Всё было готово к вылету, оставалось два дня. Джонни с нетерпением ожидал то раннее утро, которое могло бы изменить его жизнь раз и навсегда, но после ссоры с матерью всё испарилось. Он устал так жить, устал постоянно видеть один и тот же сон: он бежит по серому лабиринту, добирается до двери, нажимает на ручку, и ничего не происходит — дверь закрыта с другой стороны, — а позади высокие бетонные стены расползаются в трещинах. Ему так и не удалось выбраться из этого лабиринта.