Вдруг кто-то из толпы провожающих зычно выкрикнул его имя. Джонни приник к борту. На причале в плотном окружении зевак стоял, размахивая руками, человек. Горец тотчас же узнал в нём охотника из обоза. Встретившись взглядом с Джонни, охотник весьма нелюбезно растолкал вокруг себя людей, широко размахнулся и кинул к горцу увесистый мешок. Джонни ловко поймал его на лету.
- От Кагрецу! - раздалось с причала.
Горец вновь посмотрел вниз. Но человек уже растворился в толпе.
Позже, когда ветер раздул паруса, а от Годгоррата осталась едва заметная тёмная полоска, Джонни развязал горловину мешка. В нём он нашёл два добротных кусмана солёного сала, четыре большие полоски валенного мяса, несколько горстей чернослива, крепкий кинжал и грубую льняную рубашку со штанами. Это был прощальный подарок Кагрецу.
Сердце Джонни болезненно кольнуло, он только сейчас понял, что старик был его единственным родным человеком во всём Волчьем Доле...
Грифон
- 1 -
Следующие три дня Джонни работал как проклятый: драил палубу и каюты, чинил паруса и постоянно что-то перетаскивал из одного конца корабля в другой. Так что никакого времени на другие занятия не оставалось. В конце дня, когда матросы спускались на ночлег в кубрик, горец в изнеможении валился на кучу мотков пеньки на палубе и забывался глухими сном. Холодная палуба была ему милее тесного, вонючего кубрика.
Несмотря на кучу обязанностей, Мэг продолжала занимать все его мысли. Но выяснить о ней не удалось ровным счётом ничего. Команда "Грифона" разговаривала с ним исключительно на языке тумаков, насмешек и окриков, не желая ничего слушать ни про Проклятых, ни про какую-то там "Мэг". Выяснить всё самому не представлялось возможным. Однажды он сумел проникнуть в ту часть судна, которая была занята мертвяками, но наткнулся на две зловещие фигуры в алых балахонах, поэтому отступил назад.
Джонни всё чаще ловил себя на мысли, что совершил роковую ошибку, когда сел на борт "Грифона". Мэг тут не было. Будь это не так, девушка давно бы дала о себе знать. Она не могла его не заметить на пристани, когда он вырывался из толпы, и не слышать криков на палубе в день отплытия. Одна ночь сменялась другой. Но никто не заключал его в объятия и не покрывал лицо нежными поцелуями. "Грифон" нёс его на Айвондил - окутанный мрачными легендами остров, где не было места Джонни и его дурацким поискам.
Шли дни. Горец постепенно привык к команде, а она к нему. В первую неделю Джонни награждали нелицеприятными прозвищами и высмеивали по любому поводу. Через неделю горца почти любовно называли "наш сучий сын". Когда исполнился месяц со дня отплытия с Годгоррата, матросы окончательно приняли его в свою компанию. С Джонни охотно делились едой и выпивкой, помогали обустроить нехитрый моряцкий быт, а боцман Ормунд обещал даже познакомить его со всеми шлюхами Малиата. Это и было, по мнению горца, настоящим "морским братством".
Особенно Джонни прикипел к Эйнару. Это был старый опытный матрос, проведший всю жизнь в море. Команда корабля с уважением относилась к бывалому матросу. Его величали не иначе как "старина Эйнар" или просто "дед". Даже капитан Ярольд, не замеченный в хороших манерах, всегда звал Эйнара только по имени и никогда не давал обидных прозвищ. Это и не удивительно. Ведь Эйнар служил ещё под началом Ингвальда - отца капитана Ярольда.
Говорили, что старик некогда был сказочно богат. Но все свои богатства не то прокутил на продажных дев, не то проиграл в карты морскому демону. Сам Эйнар уклончиво отзывался о былом достатке: "Да, водилось у меня золотишко. Немного, как у всех". А вот игру с морским демоном старик отрицал. Эйнар говорил, что причиной всех бед стала любовь... к прекрасной русалке, которая разбила ему сердце много лет назад. В эту историю никто не верил, но при этом её охотно слушали. Эйнар слыл великолепным рассказчиком! Однажды Джонни удалось воочию в этом убедиться.
В один из вечеров, когда корабль сковал штиль, а капитан мертвецки пьяный храпел у себя в каюте, команда "Грифона" весёлой компанией собралась на корме. Матросы дружески переругивались, травили занятные истории, пускали терпкие клубы табачного дыма. По кругу ходила бутылка какого-то крепкого пойла. Вскоре все были навеселе.
- Эй, старина Эйнар, расскажи как нам историю о своих шашнях с русалкой, - весело осклабился моряк с перебитым носом.
- Ты слишком пьян, Дро, чтобы слушать такие романтические истории, - отозвался Эйнар.
Старик не притронулся к выпивке. Морского бродягу одолевали тяжёлые думы, отчего он казался ещё старее.
Дро поддержали другие матросы. Парням не терпелось вновь услышать удивительную историю. Джонни не заметил, как почти вплотную оказался рядом со стариком.
Эйнар быстро сдался под дружным напором. Сказитель расправил плечи, пригубил чуток пойла и замолчал, подбирая первые слова. Но тут раздался насмешливый злой голос:
- Вся твоя история - сказка для дурачков!
Джонни сердито посмотрел на злого насмешника.
Это был Модри - сухопарый матрос средних лет с невообразимо длинным, сильно загнутым вниз, носом, благодаря чему он носил прозвище Кривой Нос. А ещё Модри слыл хорошим рассказчиком. Поэтому между ним и Эйнаром уже много лет шло непримиримое соперничество. В отличие от старика, все истории Модри были жуткими. Они изобиловали вдовами, оторванными конечностями, кровью, вспоротыми кишками.
Часть матросов негодующе зашикала на Кривого Носа. Но несколько поклонников "творчества" Модри стали призывать "дать слово мастеру". Поднялся всеобщий гвалт.
Тут Эйнар медленно поднял руку и так же медленно её опустил, давая понять, что уступает место сказителя. Модри насмешливо посмотрел на старика. На его носатой физиономии застыло победное выражение "то-то же!".
Модри молча раскурил трубку, два раза шумно выдул дым и начал рассказ.
- Это было лет пять или шесть назад. Уже тогда я был молодцом. У меня в карманах всегда водились деньжата, которые я нещадно тратил на разудалую и весёлую жизнь.
Однажды наш корабль, а служил я тогда на одном купеческом корыте, встал якорем у Броневого Утёса. Монеты оттягивали мои карманы, поэтому я со своим приятелем Томом сошли на берег, чтобы как следует покутить...
День прошёл незаметно: выпивка, карты, драки и киски, которые особенно любят таких бравых моряков, как я...
- Ближе к телу, Нос! - заплетающимся языком перебил рассказчика красноносый плотник Хук.
- Заткнись! - рявкнул сбитый с панталыку Модри.
Несколько рук наградили плотника крепкими затрещинами, отчего бедняга повалился лицом на палубу и вскоре мерно захрапел.
- Продолжай, продолжай... - страстно зашептали моряки, нетерпеливо сверкая в сумерках белками глаз.
Кривой Нос недовольно посмотрел на присутствующих, в особенности на пьяного плотника. Затем выпустил большое колечко дыма и продолжил:
- День прошёл незаметно. Когда мы с Томом пришли в себя, о возвращении на "купца" не могло быть и речи. Я и приятель принялись искать подходящую ночлежку. Мы обошли добрую половину Броневого Утёса. Но нам либо не открывали, либо отказывались впускать. Мы совсем отчаялись. В последний раз я и Том попытали счастье у ещё одного дома. Это был дом как дом, ничем не отличимый от других. Припозднившимся морякам улыбнулась удача! Хозяева радушно встретили двух загулявших парней. Если бы мы знали, что скрывается за их радушием...
Кривой Нос на миг замолк. В вечерних сумерках лицо сказителя сузилось и потемнело. Нос заострился и ещё сильнее выгнулся, став похожим на клюв хищной птицы. Прищуренные глаза сверкнули мрачным торжеством.