Монада как обобщающее понятие неделимого единства обнимает собой и физические и математические явления и отражает внутренние свойства всей вселенной. Недопустимой модернизацией в духе новейших субъективноидеалистических концепций звучит утверждение итальянского историка философии Л. Джуссо о том, что минимум в философии Бруно «не материя, а энергия» (67, стр. 128). В действительности у Ноланца речь идет именно о материальной природе атома-минимума, обладающего внутренней способностью к движению.
Итак, «нет ничего непрерывного и единого, кроме атомов и всеобщего пространства» (17, стр. 201). Пространство изначально. Но это не значит, что оно предшествует материи во времени или в качестве ее причины; оно является необходимым условием существования самой материи: «Ибо не существует тела, если оно не может быть где-то; оно не может существовать, если нет пространства». Вне пространства нет ничего.
Рассматривая пространство как необходимое условие существования движущейся материи, Бруно выступил против Аристотелева отрицания пустоты. Полемика эта имела главной целью показать ограниченность определения понятия места в «Физике» Аристотеля, «реабилитировать» бесконечное пространство как условие существования бесконечной вселенной.
«Пустота, место, пространство, наполнение и хаос Гесиода — одно и то же», — заявил Бруно на диспуте в коллеже Камбре (15, стр. 73), а в «Светильнике тридцати статуй» дал развернутое определение хаоса — пустоты. «Пустота есть пространство, обладающее способностью бесконечной величины». Хаос обладает истинным и необходимым бытием (см. 22, стр. 9—13).
Существование пустоты является необходимым условием движения: «Если бы не было пустоты, тело не могло бы передвигаться туда, где было другое тело. Движение возможно не туда, где нечто есть, а туда, где нечто перестает быть» (15, стр. 131). В действительности же пространство неотделимо от движущейся материи. «Пустота-пространство — это то, в чем находятся тела, а не то, в чем ничего нет, — писал Бруно в „Камераценском акротизме“. — Когда же мы говорим о пустоте как о месте без тела, мы отделяем его от тела не реально, но лишь мысленно» (15, стр. 131).
Бруно пытается преодолеть ограниченность древних атомистов, допускавших движение атомов в абсолютной пустоте: «Нам недостаточно только пустоты и атомов, ибо необходимо должна существовать некая материя, коей они соединяются» (17, стр. 140). Атомы движутся не в абсолютной пустоте, но в пространстве, наполненном некоей материальной средой — эфиром. «В пространстве же, в котором, как кажется, ничего нет, определенно имеется воздух, а между чувственно воспринимаемыми телом и воздухом физически ничего среднего нет» (15, стр. 132). Так Ноланец пришел к допущению двух видов материи — одной, состоящей из атомов, и другой— некоей материальной среды, «тончайшего вещества» — эфира: «Атомы находятся в эфире» (17, стр. 176–177).
Эта попытка преодолеть ограниченность античного материализма в решении вопроса о соотношении атомов и пространства была еще весьма несовершенна. Уровень современного Бруно естествознания не позволял сделать более определенные выводы об истинной природе той материальной среды, которая находится между атомами. Но в представлениях Ноланца об атомах и эфире крылась глубокая догадка о том, что материя в той или иной форме заполняет собой все пространство вселенной.
Как и пространство, необходимым условием существования материи является в философии Бруно время. Бруно отстаивал объективное существование времени, выступая против уступок субъективизму Аристотеля, сомневавшегося в том, возможно ли существование времени вне человеческого сознания. Бруно оспаривал Аристотелево определение времени как меры движения (см. 15, стр. 146–148). По существу у Аристотеля вопрос об объективной природе времени подменялся вопросом о познании времени благодаря движению. Время есть необходимое условие существования материи, тогда как самое понятие меры в «Физике» Аристотеля, по мнению Бруно, имеет в виду воспринимающий время человеческий разум.
«Физически, реально и истинно время бесконечно» (15, стр. 157). Оно одновременно есть и мера, и измеримое. Бруно подчеркивает диалектическое единство мгновения и непрерывного процесса движения во времени: «Всякая длительность есть начало без конца и конец без начала. Следовательно, всякая длительность есть бесконечное мгновение, тождество начала и конца» (17, стр. 153).