Вскоре Вашингтон получил официальное извещение о том, что в Париже подписан мирный договор, подтверждавший независимость Американского Союза. Тогда конгресс распустил большую часть армии; вслед за тем англичане очистили Нью-Йорк, куда теперь торжественно вступили американцы с генералом Вашингтоном во главе.
Вашингтону оставалось теперь только отказаться перед конгрессом от своей должности. Но сначала он должен был проститься с офицерами, и это прощание было очень тяжело Вашингтону. Оно состоялось 4 декабря в одной из городских таверн, куда собрались все офицеры и их любимый вождь. Вашингтон был слишком взволнован, чтобы скрыть свои чувства. Наполнив свой стакан вином, он сказал: “С сердцем, полным любви и благодарности, я вам говорю теперь мое последнее прости. От всей души желаю, чтобы ваши последующие дни были так же благополучны и счастливы, как ваши прежние дни были доблестны и славны”. Выпив свой стакан, он прибавил: “Я не могу подойти и проститься с каждым из вас в отдельности; но вы очень меня обяжете, если каждый из вас подойдет ко мне и подаст мне свою руку”. Генерал Нокс, стоявший ближе других к Вашингтону, подошел к нему первый. Вашингтон не в силах был произнести ни одного слова: он схватил Нокса за руку и обнял его. Так же простился он и с остальными офицерами. У всех присутствовавших глаза наполнились слезами. Никто не проронил ни слова, чтобы не нарушить торжественности и трогательности этого последнего свидания. Пожав всем руку, Вашингтон вышел из комнаты и направился к пристани, где ожидала его шлюпка. Долго еще, стоя в шлюпке, Вашингтон медленно размахивал шляпой, прощаясь с дорогими товарищами.
Везде народ, члены законодательных собраний и различные общества торжественно встречали Вашингтона, ехавшего в Аннаполис, где заседал конгресс. 23 декабря, в присутствии всех членов конгресса, Вашингтон сложил с себя должность главнокомандующего. “Окончив труд, возложенный на меня, – сказал при этом Вашингтон, – я удаляюсь с этого великого театра действий. Я прощаюсь с этим высоким собранием, под руководством которого так долго действовал, и, отказываясь от должности, навсегда покидаю общественную жизнь”. С этими словами он подошел к председателю и вручил ему свой отказ от должности.
В тот же день Вашингтон отправился в Маунт-Вернон, где провел канун Рождества после восьмилетнего отсутствия.
Глава VII. Перерыв в общественной деятельности Вашингтона
Настроение Вашингтона после возвращения в Маунт-Вернон. – Заботы о развитии водных путей сообщения. – Последнее свидание с Лафайетом. – Заботы Вашингтона о распространении народного образования. – Занятия сельским хозяйством, и садоводством. – Приезд множества посетителей в Маунт-Вернон и обширная переписка Вашингтона. – Участие Вашингтона в составлении конституции Соединенных Штатов. – Избрание Вашингтона президентом Соединенных Штатов
Более восьми лет не был уже Вашингтон в Маунт-Верноне и наконец, когда слава его гремела на весь мир, он мог с сознанием исполненного долга отдохнуть в своем любимом мирном уголке после всех перенесенных им трудов, опасностей и лишений. Он жаждал спокойствия, уединения, занятия своим хозяйством, которое к тому же в его отсутствие вследствие войны пришло в расстройство. Личные расходы Вашингтона за последние годы составляли крупную сумму, главным образом покрывавшуюся доходами с Маунт-Вернона, так как он не получал жалованья во время войны, а после ее окончания отказался от предложения конгресса возместить ему денежные расходы. Погрузившись в сельское хозяйство, Вашингтон был вполне доволен своей судьбою, как видно из его письма к Лафайету в феврале 1784 года: “Наконец я сделался частным гражданином на берегах Потомака и под тенью моих виноградников и фиговых деревьев, свободный от сутолоки лагерной жизни и от деловых сцен общественной деятельности, я вполне наслаждаюсь теми тихими радостями, о которых имеет весьма слабое представление воин, гоняющийся за славой, государственный человек, посвящающий свои дни и бессонные ночи составлению проектов для поднятия благосостояния родной страны и, быть может, для нанесения вреда другим странам, как будто этот земной шар не может вместить всех нас, – или царедворец, постоянно следящий за выражением лица своего повелителя в надежде увидеть милостивую улыбку. Я не только удалился от общественных дел, но собираюсь уйти в себя и надеюсь найти полное внутреннее удовлетворение, одиноко совершая свой жизненный путь и шествуя по стезе частной жизни. Никому не завидуя, я решился быть всем довольным. Вот в настоящее время план моего похода, и я бодро буду двигаться под гору жизни, пока не усну с моими предками”. Спустя немного времени он писал генералу Ноксу: “Я чувствую себя, как утомленный путник, который, совершив много мучительных шагов с тяжелой ношей на спине, наконец освобождается от тяжести, достигнув тихой пристани, и с порога своего дома оглядывается назад, еще раз обнимая мыслью те тропинки, по которым он избежал сыпучих песков и болот, лежавших на его пути”.
В первый же год по возвращении в Маунт-Вернон Вашингтон отправился осматривать свои земли к западу от Аллеган, приобретенные им еще до революции. Одною из главных целей этого путешествия было ближе ознакомиться со свойствами рек, текущих с Аллеган и впадающих в Огайо, и посмотреть, нельзя ли соединить их каналами с Потомаком или Джемсом, вливающимися в океан, а также с Великими Озерами. Несмотря на свои 52 года, Вашингтон с удовольствием совершил это путешествие верхом на коне вместе со своим другом Крэком, вспоминая былые времена войны с французами, ночуя под открытым небом среди величественной природы, которая одна не изменилась, хотя в судьбах людей произошло столько перемен! Как видно из его дневника, Вашингтон обращал большое внимание на взаимное положение рек, на те пункты их, где ему казалось удобным устройство пристаней и т. д. Он хотел было по Огайо спуститься к Великой Кенгаве, но, услышав о враждебном настроении тамошних индейцев к белым, предпочел вернуться в Маунт-Вернон, проехав в общей сложности около 700 английских миль. В Маунт-Верноне на основании своих собственных наблюдений он выработал проект внутреннего судоходства. В развитии внутренней навигации, в данном случае в соединении рек, берущих начало в Аллеганах и несущих свои воды в Огайо, с Потомаком и Джемсом, он видел могущественный стимул для развития внутренней торговли и промышленности и для сближения штатов между собою; ему казалось, что отдельные штаты не сознают общности своих интересов и часто бывают проникнуты партикуляризмом потому, что редко приходят в соприкосновение друг с другом, а это, по мнению Вашингтона, неизбежно должно ослаблять федерацию. Эти идеи Вашингтона нашли себе применение и осуществление частью при его жизни, частью после его смерти.
В ноябре, к большой радости Вашингтона, к нему приехал гостить в Маунт-Вернон его друг Лафайет. Прожив около месяца у Вашингтона, Лафайет должен был уехать во Францию. Вашингтон, глубоко любивший и уважавший этого человека, так бескорыстно послужившего делу Америки, с большой грустью расставался со своим молодым другом и, предчувствуя, что это их последнее свидание, сам проводил его до Аннаполиса. Вернувшись домой, Вашингтон написал Лафайету следующие строки: “В момент нашей разлуки я глубоко чувствовал любовь, уважение и привязанность к вам, возникшие во мне под влиянием многолетнего общения и дружбы с вами и под влиянием ваших заслуг. Когда наши кареты разъехались, я все спрашивал себя, неужели я видел вас в последний раз? Хотя я желал отвечать нет, но должен был отвечать да. Я вспомнил дни моей юности, которые давно уже навсегда улетели, вспомнил, что теперь спускаюсь с горы, на которую взбирался в течение 52 лет, что, несмотря на крепкое телосложение, я принадлежу к недолговечной семье и скоро буду погребен со своими предками. Эти мысли сгустили тени, придав мрачный оттенок картине, а следовательно, и моей надежде еще раз увидеть вас”. Предчувствия не обманули Вашингтона: он больше не виделся с Лафайетом, но никогда не терял его из виду и во время Французской революции всячески старался облегчить его тяжелую судьбу. Лафайету удалось освободиться из тюрьмы отчасти благодаря влиянию Вашингтона.