- Вылезай на берег, Джош. Я сейчас. Все в порядке.
- Глупая девчонка.
- Я прыгнула, Джош.
- Ты могла убиться насмерть.
- Я прыгнула, Джош.
- Ты мне соврала. Никогда ты раньше не прыгала с этого моста.
- Иди на берег, Джош. Я сейчас вылезу. Если ты там еще немного простоишь, совсем увязнешь.
- Ты себе ничего не повредила?
- Да нет.
- Чего же ты тогда не плывешь к берегу?
- Мне уже лучше. Пожалуйста, не стой, Джош. Ты увязнешь, а я еще не совсем очухалась, мне трудно будет тебя вытягивать. Я прыгнула, Джош.
- Да, Лора.
С трудом вытаскивая ноги, удивляясь, что не потерял ботинки, Джош выбрался на сухое место.
Ну что на все скажешь?
Хлюпая мокрыми ботинками и цепляясь руками за траву, он поднялся по откосу вверх, тяжело опустился на землю и растянулся на спине в полном изнеможении.
18
Страдая душой, Джош лежал с закрытыми глазами и сочинял стихи. А тело его под отвесными лучами солнца исходило паром, будто кипящий чайник. С одного края горячий, с другого холодный, там мокрый, тут сухой. Как отварное мясо с гарниром из салата, взятое на обед в кафетерии. Неаппетитная мысль, нарушающая его поэтическое отчаяние, и потому-долой ее.
Напрягая все силы, Джош пытался выдавить из себя звучные фразы, которые увековечили бы девочку в зеленом в желтой воде, и желтую дорогу, и желтый свет на жнивье. Но ничего не выдавливалось, кроме желтой жижи и пузырей. Свершилось, Джош, свершилось ужасное: остался твой талант висеть на проволочных колючках.
Стенание.
- Чудной ты какой-то.
С немалым огорчением Джош припомнил, что на земле обитает не один только Дж. Плаумен.
Рядом сидела Лора и расчесывала волосы, накинув на плечи испачканное, в грязных потеках полотенце. Это как проснешься утром с тяжелым чувством и думаешь, что сегодня надо идти на экзамен, а потом вдруг вспоминаешь, что экзамен был вчера и ты уже с треском провалился.
- Это ты верно говоришь, Лора.
Сколько она пробыла в воде? И как давно уже сидит на берегу?
- Ты теперь возьмешь меня снова за руку?
- Нет, Лора.
- Ты противный, вот что. Кивок.
- Ты бы снял с себя мокрое.
Хорошо бы она ушла. Его пугало, что придется опять с ней разговаривать, делать попытки разобраться, что к чему, хотя у него было такое чувство, что в ее присутствии он сразу как-то повзрослел.
- Ты же весь насквозь мокрый. Тебе надо раздеться. С беззвучной мольбой о недостижимом одиночестве Джош сел и покачал головой.
- Да нет, ерунда. Солнце горячее.
- Расшнуруй хоть ботинки. А то ссохнутся на ногах. Он позволил себе поддаться на уговоры, но, как только наклонился вперед, сразу закружилась голова.
- Разуйся, чего ты ботинки не хочешь снять.
- Не приставай. Не буду я разуваться.
- У тебя от ног, что ли, пахнет?
- Не особенно.
- А у Гарри пахнет. Джош поморщился.
- Охотно верю.
- Ты лицо поцарапал.
- Жив останусь.
- Как это ты умудрился?
- К тебе бежал. Думал, ты убилась.
- Тебе жаль было бы?
- Конечно, было бы жаль.
- Как кролика?
Джош ничего не ответил. Но и она уже думала о другом, мечтательно глядя на воду.
- Никто отсюда не прыгал. Бетси в жизни отсюда не прыгала.
- Еще бы!
- Только Брендан О'Халлоран.
- Кто это?
- Ему было девятнадцать лет.
- Ну и что с ним случилось?
- Убился насмерть, прыгая с этого моста.
Джош закрыл глаза, чувствуя, что сердце его сжимают ледяные ладони.
- Зачем ты мне соврала? Какая глупая ложь.
- А я прыгнула. Ты видел.
- ДурА ты.
- Мисс Плаумен говорит, если ты называешь своего ближнего дураком...
- Ладно. Прости. Но ты поступила крайне неразумно.
- Неразумно, что сделала, чего никто еще не делал? И теперь никто не скажет, что я этого не сделала?
- Да.
- Что сделала и осталась живая? Джош с тяжелым вздохом:
- Забудь мои слова, Лора. Давай все забудем. Я хочу побыть один. Иди поиграй в куклы.
Ему даже захотелось, чтобы вернулись ребята. Кругом эти непроходимые заросли, эта огромная равнина, это бездонное небо над головой. Так было и тогда, когда в эти места впервые вышел прадедушка Плаумен, прорубил себе дорогу туда, где радуга уходит в землю. Но если бы он нашел там Лору Джонс, то сразу бы повернулся и прорубил себе дорогу обратно. Прадедушке-то хорошо было.
- А что у тебя в рюкзаке? Она все еще здесь.
- Завтрак.
- На двоих хватит?
- Послушай, Лора, как ты можешь думать о еде?
- Я проголодалась. Я утром ела, знаешь как давно. В полседьмого.
- Чего ради в такую рань?
- Чтобы отец поспел на работу.
- Так рано?
- Он развозит хлеб. По всей округе. За много-много миль. Работы на весь день хватает. Лошадь устает. После завтрака я дою корову, кипячу молоко и принимаюсь за домашние дела.
- А чем занят Гарри, пока ты все это делаешь?
- Кормит свиней, засыпает корм курам. Приносит с огорода овощи для обеда. Опоражнивает выгребную яму, если приезжают.
Джош похолодел.
- Опоражнивает что?
- Сама же она не опорожнится. Помереть можно.
- Гарри умный. Он еще учится. Ему надо как-то зарабатывать, чтобы платить за ученье.
- А что с вашим отцом?
- Ничего. А что?
- Почему он сам ее не опоражнивает?
- Он же хлеб развозит.
- Я не могу больше этого выносить, Лора Джонс.
- Так как насчет завтрака, Джош?
- Ах, Лора, ну как ты можешь? У тебя, должно быть, луженый желудок.
- Ты не хочешь со мной поделиться?
- Я не про то... - У него мелькнула мысль об умном Гарри и не особенно умной Лоре. - Гарри еще учится, а ты, Лора?
- А зачем мне-то учиться? Чего ради? Так, мисс Джонс, вопрос по существу.
- Значит, ты ходишь на работу?
- На какую работу?
- Не знаю, Лора, я тебя спрашиваю.
- Где здесь взять работу? Здесь ничего нет для таких, как я. В магазины берут только хорошеньких. Ездить в Балларат? Ты это имел в виду? Какой смысл? Тратить на проезд, что зарабатываешь за день!
- Чем же ты занимаешься? Весь день сидишь без дела?
- Конечно, нет.
- Может быть, тебя как раз сейчас ждут какие-нибудь дела?
- Например?
Ты ведешь сражение, Джош, и явно сдаешь позиции.
- Это я тебя спрашиваю, Лора.
- Ну, что за дела? Позавтракать днем. Помочь обед приготовить. А по вторникам вымыть полы у мисс Плаумен.