После Индии он вернулся к работе копирайтера, выговорив себе сначала у “Огилви”, а потом и у другого агентства, “Эйер Баркер Хегеманн”, двух-трехдневную рабочую неделю, что оставляло ему четыре или пять дней для написания книги, будущих “Детей полуночи”. Когда роман был опубликован, он решил, что пришло время окончательно расстаться с этой весьма доходной работой. У него на тот момент был маленький ребенок, а уход из рекламного бизнеса сулил немалые денежные затруднения, но для творчества настоятельно требовалась свобода. Он посоветовался с Клариссой. “Нам придется приготовиться к бедности”, – сказал он ей. “Хорошо, – уверенно ответила она. – Разумеется, увольняйся”. Совершенно неожиданный для них обоих коммерческий успех “Детей полуночи” явился наградой их общей решимости – решимости шагнуть в неизвестность, не цепляться за гарантированный службой доход.
Когда он заявил боссу о желании уйти из агентства, тот решил, что у него требуют прибавки. “Да нет, дело в том, что я хочу попробовать заняться исключительно литературой”, – объяснил он боссу. А, сказал босс, то есть вы хотите, чтобы вам сразу много прибавили. “Нет же, я не торговаться с вами пришел. Просто, как положено, за месяц предупреждаю вас, что увольняюсь. Ровно через тридцать дней я больше на работу не выйду”. Ну-у, протянул босс, боюсь, столько мы точно вам платить не сможем.
Тридцать один день спустя, летом 1981 года, уже ничто не отрывало его от писательства, которому он отныне целиком себя посвятил. Когда он в последний раз вышел за порог рекламного агентства, его прямо-таки опьянило чувство свободы. Он отбросил рекламную шелуху, как ненужную больше кожу, хотя и продолжал втайне гордиться самым известным своим слоганом “Такие неполезные – с ума сойти!”, придуманным для производителя пирожных с кремом. Когда в том же году за “Детей полуночи” ему присудили Букеровскую премию, первая поздравительная телеграмма – в те времена одна из разновидностей посланий, которыми люди обменивались между собой, называлась “телеграмма” – была от того последнего, не сразу понявшего его босса. “Примите поздравления, – говорилось в ней. – Здорово, что наградили одного из нас”.
На подходе к Стейшнерз-Холл, где должна была состояться Букеровская церемония, им с Клариссой повстречалась неугомонная Кармен Каллил, австралийка ливанского происхождения, основательница феминистского издательства “Вираго”. “Салман, лапушка, – воскликнула она, – ты обязательно победишь!” Он сразу решил, что Кармен его сглазила и теперь ему премии уж точно не видать. Шорт-лист в тот год был выдающимся: Дорис Лессинг, Мюриэл Спарк, Иэн Макьюэн… Ему ли с ними тягаться! Кроме того, на премию претендовал Д.М. Томас с романом “Белый отель”, признанным многими критиками настоящим шедевром. (Это было еще до обвинений в многочисленных заимствованиях из “Бабьего Яра” Анатолия Кузнецова, повредивших репутации книги в глазах некоторой части публики.) Нет, сказал он Клариссе, ты даже не надейся.
Много лет спустя одна из членов тогдашнего букеровского жюри, блестящий автор и ведущая телепрограмм об искусстве Джоан Бейкуэлл, рассказала ему, как боялась, что председательствовавший в жюри Малкольм Брэдбери станет всеми правдами и неправдами проталкивать “Белый отель”. Перед финальным голосованием она частным образом встретилась с двумя другими экспертами, литературным критиком Гермионой Ли и профессором Принстонского университета Сэмом Хайнсом, и все трое пообещали друг другу не уступать давлению и отдать свой голос за “Детей полуночи”. В результате Брэдбери и пятый член жюри Брайан Олдисс проголосовали за “Белый отель”, а роман “Дети полуночи” победил с минимальным перевесом: три голоса против двух.