– Как-же мало вы меня знаете! Положим, шесть месяцев и даже три месяца тому назад, мне и во сне не грезилась женитьба. Это вдребезги разбивает мои планы – я разумею, Эбби, те планы, которые занимали меня до знакомства с вами. Но, в сущности, что это за планы? Мечты о книгах, дипломах, о недоступной карьере и т. п. Разумеется, мы женимся; ведь, это наш долг!
В этот вечер Джуд вышел один, когда стемнело, и шел, углубившись в размышления. Он хорошо, даже слишком хорошо сознавал в глубине души, что Арабелла была не особенно достойной представительницей женского пола. Но раз, в деревенской жизни, между порядочными молодыми людьми, зашедшими, как и он, слишком далеки в сближении с женщиной, существовал на этот счет установившийся обычай, то он готов был искупить вину браком, взяв на себя последствия. Для своего собственного успокоения, он поддерживал в себе искусственную веру в Арабеллу. В его глазах главное значение имела идеализация Арабеллы, а не она сама, как лаконически признавался он себе иногда.
В первое-же воскресенье состоялось церковное оглашение. Прихожане все в один голос дивились непростительной глупости молодого Фолэ. Все его учение привело к тому, что ему придется продавать свои книги для покупки кухонных горшков. Те-же, которые догадывались о настоящем положении дела, и в числе их родители Арабеллы, объявили, что они ожидали этого конца от такого благородного молодого человека, как Джуд, для искупления ошибки, которую он позволил себе в отношении невинной девушки. Венчавший их пастор, по-видимому, считал это тоже похвальным делом.
Итак, стоя перед пастором, они оба клялись, что во все прочее время их жизни они будут неизменно верить друг в друга и любить точно так-же, как они взаимно верили и любили в продолжении последнего времени. Но всего замечательнее во всей церемонии было то, что, по-видимому, никто из свидетелей не удивлялся тому, в чем клялась эта парочка.
Тетка Джуда, в качестве булочницы, сделала ему свадебный пирог, сказав при этом с горечью, что это её последний дар ему, несчастному глупому парню, и что было-бы гораздо лучше, еслиб он, вместо нелепой жизни для её огорчения, давно улегся-бы в могилу вместе с своими родителями. От этого пирога Арабелла отрезала два куска, и, завернув их в белую бумагу, послала своим товаркам по колбасному ремеслу, Эни и Саре, надписав на каждом пакете: «На память о добром совете».
Будущность новобрачной четы представлялась, конечно, не особенно блестящей даже для самой пылкой головы. Он, ученик каменотеса, девятнадцати-летний малый, работал за половинное жалованье до окончания срока выучки. Его жена была положительно бесполезной в городской квартире, где, по мнению Джуда, им первое время пришлось-бы жить. Но настоятельная необходимость в прибавлении заработка при таких маленьких средствах, заставила его поселиться в уединенном придорожном коттедже между Браун-хаузом и Меригрином, чтобы, для подспорья, иметь собственный огород, а также, пользуясь готовым опытом жены, завести ей свинью. Но это была не та жизнь, к которой он стремился, да к тому-же далеко было ходить в Ольфредстон и обратно. Арабелла, напротив, сознавала, что все эти неудобства временные, главное было то, что она получила мужа, со способностью к заработку для покупки ей обновок и шляп, когда он начнет немножко тревожиться за нее и, занявшись своим ремеслом, отбросит в сторону эти дурацкия книги для каких-нибудь практических предприятий.
Итак он привел ее в коттедж в самый день свадьбы, покинув свою старую комнатку у тетки, где ушло столько настойчивого труда на изучение греческого и латинского языков.
Легкая дрожь пробежала у него по спине, когда Арабелла в первый раз раздевалась при нем. Длинную косу, которую она скручивала огромным узлом на затылке, она бережно распустила, встряхнула и повесила на зеркало, купленное ей Джудом.
– Что это – коса была не твоя? – спросил Джуд с неожиданным отвращением к ней.
– Конечно, нет, – приличные дамы теперь никогда не носят своих кос.
– Что за вздор! Разве в городах, но в провинции совсем другое дело. К тому-же у тебя, вероятно, и своих волос достаточно? Ну да, конечно так!
– По деревенским понятиям, может быть, и достаточно. Но в городах кавалеры ожидают больше, и когда я была служанкой в Ольдбрикгэме…
– Разве ты была служанкой?
– Не то что прямо служанкой, а я служила в трактире и подавала гостям пиво, да и то самое короткое время. Вот и все. Некоторые посетители советовали мне носить подвязную косу, и я купила ее просто ради шутки. Чем больше на девушке украшений, тем лучше живется в Ольдбрикгэме, а этот красивый городок почище всех твоих Кристминстеров. Каждая приличная дама носит подвязную косу, – мне в парикмахерской сам цирульник так сказывал.