ЧАСТЬ ПЕРВАЯ В МЭРИГРИН
Многие сошли с ума из-за женщин и сделались рабами через них. Многие погибли, и сбились с пути, и согрешили через женщин… О мужи! как же не сильны женщины, когда так поступают оне?
ЕздраI
Школьный учитель покидал деревню, и все, казалось, жалели об этом. Мельник из Крескома одолжил ему тележку с белым парусиновым верхом и лошадь, чтобы отвезти в город, расположенный милях в двадцати, его пожитки; багаж отбывающего учителя вполне уместился в этой повозке. Ведь кое-что из домашней обстановки предоставлял ему школьный совет, и единственной громоздкой вещью, которая принадлежала самому учителю, кроме ящика с книгами, было маленькое фортепьяно, купленное им на распродаже в тот год, когда он надумал заняться инструментальной музыкой. Но пыл его быстро угас, играть он так и не научился, и приобретение это сделалось для него постоянной обузой при переезде с одной квартиры на другую.
Ректор уехал на весь день — всякая перемена была ему в тягость. До вечера он возвращаться не думал, полагая, что за это время новый учитель уже приедет, успеет устроиться, и все снова войдет в свою колею.
Управляющий фермой, кузнец и сам школьный учитель в растерянности стояли посреди гостиной перед инструментом. Учитель заметил, что, даже если удастся погрузить фортепьяно в тележку, он все равно не знает, что делать с ним по приезде в Кристминстер — город, куда его назначили, — так как на первых порах получит там только временную квартиру.
К мужчинам подошел мальчик лет одиннадцати, который усердно помогал учителю укладываться, и пока те раздумывали, на что решиться, заговорил, вспыхнув при звуках собственного голоса.
— У бабушки есть большой дровяной сарай, может, поставить его туда, сэр, пока вы не устроитесь на новом месте?
— Предложение подходящее, — согласился кузнец.
К бабке мальчика, — старой деве, всю жизнь прожившей в здешних краях, — было решено направить делегацию и попросить ее на время поставить у себя фортепьяно, потом мистер Филотсон пришлет за ним. Кузнец и управляющий пошли взглянуть, пригодно ли помещение, и мальчик с учителем остались одни.
— Тебе жаль, что я уезжаю, Джуд? — ласково спросил учитель.
На глаза мальчика навернулись слезы; он не принадлежал к числу постоянных учеников, которые посещали школу днем и по-будничному близко соприкасались с жизнью учителя, он ходил лишь на вечерние занятия, и то только при теперешнем учителе. Сказать правду, школьники предпочли в этот день остаться в стороне, совсем как некие, небезызвестные в истории, ученики, и вовсе не горели желанием помочь.
Мальчик в смущении раскрыл книгу, которую держал в руках — прощальный подарок мистера Филотсона, — и признался, что ему жаль.
— Мне тожеу, — сказал мистер Филотсон.
— А почему вы уезжаете, сэр? — спросил мальчик.
— Ну, это длинная история, тебе не понять моих причин, Джуд. Станешь постарше, — тогда, может, поймешь.
— Я бы и сейчас, наверное, понял, сэр.
— Хорошо, только не рассказывай всем об этом. Ты знаешь, что такое университет и университетский диплом? Это то пробирное клеймо, без которого преподаватель никогда не добьется хорошего места. Мой план или, вернее, мечта сначала окончить университет, а потом принять духовный сан. Поселившись в Кристминстере или поблизости от него, я окажусь, так сказать, в главной ставке, а потому, если мой план вообще осуществим, мое присутствие там скорее поможет мне выполнить его.
Вернулись кузнец и его спутник. Дровяной саран старой мисс Фаули оказался сухим и вполне подходил для намеченной цели, да и сама она охотно согласилась отвести в нем место для инструмента. Фортепьяно решено было оставить в школе до вечера, когда будет больше свободных рук, чтобы перенести его, и учитель окинул все прощальным взглядом.
Мальчик, которого звали Джуд, помог рассовать всякую мелочь, и ровно в девять мистер Филотсон, попрощавшись с друзьями, сел на тележку рядом с ящиком книг и прочим своим имуществом.
— Я тебя не забуду, Джуд, — улыбнувшись, сказал он, когда повозка тронулась. — Смотри же, веди себя хорошо, не обижай животных и птиц и читай как можно больше. А если тебе случится попасть в Кристминстер, непременно разыщи меня в память старого знакомства.
Повозка со скрипом пересекла лужайку и скрылась за углом ректорского дома. Мальчик вернулся к колодцу, где оставил ведра, когда пошел помогать своему наставнику и учителю грузить вещи. Губы у него дрожали, он откинул крышку колодца, чтобы опустить бадью, и замер, припав лбом к срубу; лицо его было неподвижно-задумчиво, как у ребенка, раньше времени познавшего тернии жизни. Колодец был такой же старый, как сама деревня, и представлялся Джуду глубокой округлой ямой, на дне которой на расстоянии ста футов сверкал диск водяной ряби. Изнутри сруб оброс зеленым мхом, а у самого верха — лишайником.